Изгой. Через тернии к звёздам
Шрифт:
Кай пришёл в себя, когда за окнами уже было светло. Утро? День? Или близился вечер? Пошевелив пересохшими губами, он почувствовал жажду. Организм требовал воды, но во рту было сухо, как в пустыне. Глубокий вдох – дыхание оборвалось, так и не насытив лёгкие кислородом. Грёбаный мясник! Отточил удары на славу, а вот воткнуть нож глубже не хватило духу. Несколько сантиметров в живые ткани и пара минут медленной пытки – всё, на что оказался способным.
Рука рефлекторно коснулась ран – тугая повязка. Уголок губы подёрнулся в болезненной улыбке – значит, не бросила. Кай попытался открыть глаза, однако яркий свет заставил зажмуриться –
Две недели на возвращение к прошлой жизни и своему статусу – от этой мысли внутренности стянуло узлом, но даже если вывернет наизнанку – другого пути нет. Теперь нет… Тем более когда вопрос встал ребром: жизнь или смерть. Её жизнь. Единственное, что нужно было сделать перед уходом, это объясниться, чтобы она не считала чудовищем, а что до остальных – всё равно.
– Саш…
Связкам едва удалось вытолкнуть звук. Горло прорезало словно стеклом.
– Саш…
Она тут же показалась в дверях гостиной – уставшая и бледная – молча прошла к дивану, не говоря ни слова, накрыла ладонью лоб. Кай следил за её движениями, понимая, что на диалог рассчитывать не стоит: чудо, что вообще не побрезговала прикоснуться.
– Саш… – прошептал, не сводя с осунувшегося лица глаз.
Тишина и полное отсутствие какой-либо реакции. Она взяла со столика стакан с водой и помогла сделать несколько глотков. Когда вернула его на место, занялась кровавой повязкой – по-прежнему молча, как будто находилась в комнате одна.
– Долго я…
– Сутки. Ты был без сознания сутки. Бредил и стонал. Если бы не пришёл в себя сегодня, я бы отправила тебя в больницу. Не хочу быть виноватой в твоей смерти, хоть ты и заслужил.
Боже, неужели произнесла это вслух?
– Нам надо поговорить. Мне… – исправился тут же Кай. – Мне надо. Мы можем поговорить?
– Не стоит. – Голос был таким же безэмоциональным, как и лицо. – Нет смысла. Всё, что нужно знать, я знаю. Детали – не интересны.
– Саш…
– То, что я помогла тебе, ничего не значит. – Она взяла со стола заготовленную повязку, ножницы и аптечку. – Как только тебе станет лучше, хочу, чтобы ты ушёл. Навсегда. – Тихий голос дрогнул, а по щекам покатились слёзы. – Я хочу, чтобы ты исчез из моей жизни и больше никогда в ней не появлялся.
Ложь – слёзы подтверждали это. Ей было больно. Кай поднял тяжёлую, как камень руку.
– Не прикасайся, – резкий голос заставил остановиться. – Пожалуйста. Не трогай меня.
Справедливо, но чертовски больно: больнее, чем тяжёлый ботинок богатого мажора на изувеченном ножом теле. Кай опустил руку, но глаз не отвёл:
– Ты права. Я – тьма, мрак, топь. Всё, что рядом, убиваю. Превращаю белое в чёрное, но я не сам выбирал такую судьбу.
Она молчала, аккуратно снимая кровавую повязку с его ран.
– Помнишь, я говорил, что моей матери больше нет? – Кай нахмурился. – Как и ты, она была светом. Светом, который для меня погас в двенадцать лет.
Саша застыла, но по-прежнему не говорила ни слова.
– Я до сих пор не знаю, чем она помешала, почему её так стремительно убрали из моей жизни. У меня даже фотографий не осталось. Всё, что было, это детские поблёкшие воспоминания. – Губы плотно сжались в тонкую нить. – Сначала я пытался бунтовать, но все попытки тут же пресекались – силой, словом, подкупом.
Чем больше погружался в воспоминания, тем тяжелее становилось подбирать нужные слова.
– Спустя некоторое время моя детская обида на отца стала уходить, а через пару лет и вовсе исчезла. Алекс сделал всё возможное, чтобы отвлечь меня от мыслей о матери. Только став достаточно взрослым, я понял: братская любовь была ни причём. Это всё отец – он хотел перетянуть меня на свою сторону, чтобы перестать быть в моих глазах врагом. Именно тогда были созданы «Ястребы». – При упоминании пернатых на лице Кая отразилось отвращение. – Сначала ими называли членов одноимённого спортивного центра, где тренировали начинающих спортсменов. Бокс и рукопашный бой – всё было легально, никаких нарушений. – Он холодно ухмыльнулся. – Однако вскоре, как и всё, за что брался отец, этот центр превратился в подпольный бойцовский клуб со всеми присущими ему атрибутами: тотализатором ставок, богатыми зрителями и профессиональными бойцами, а ещё чуть позже к ним добавились подставные бои, чтобы можно было содрать больше денег.
Руки Саши замерли. Прошло несколько секунд, прежде чем она снова продолжила заниматься раной.
– «Ястребы» набирали популярность, и уже через пару лет о них знали везде, – продолжил Кай, едва заметно сморщившись, когда девушка стала накладывать стяжки. – Молодёжь грезила, чтобы попасть в их доблестные ряды. Когда Алексу исполнилось восемнадцать, отец назначил его официальным руководителем, а тот, недолго думая, потянул меня за собой. Мне тогда было четырнадцать. Я забыл обо всех обидах, упиваясь известностью и купаясь в лучах славы старшего брата. – Кай покачал головой. – Ещё бы! Быть столичной звездой, сыном Петра Бестужева и братом старшего Ястреба – спортсмена, действовавшего чемпиона, а по совместительству ещё и лидера всей этой пернатой братии. О таком мечтали все. – На лице появилась презрительная ухмылка. – Я спал и видел, как меня принимают под крыло крутые ребята, начал заниматься спортом, грезил о чемпионском титуле. Я пропадал в спортивном центре часами. И, наконец, в восемнадцать меня официально клеймили птичьей тату. Каким же я был дураком!
Он закрыл глаза и замолчал. Исповедь подходила к самому страшному этапу становления младшего Ястреба.
– Письмо от матери, пришедшее от неизвестного спустя некоторое время после моего совершеннолетия, остудило горячий пыл. Из него я понял, что она заранее знала о трагичном исходе. Она всё время жила и ждала, когда за ней придут, Саш. – Кай негодующе посмотрел на девушку. – Но даже это не позволило ей очернить имя отца. Думаю, что мама догадывалась, насколько сильным окажется его влияние. Она толком ничего не рассказала, просто написала, чтобы я всегда помнил, что у меня есть сердце, что она вложила в меня свою душу и, несмотря на малое время, отведённое нам, воспитала достойного сына, заслуживающего называть себя человеком. Когда достигнешь цели, понимаешь, что путь и был целью… Она до самого конца верила, что я выберу правильную цель. Неизвестно, во что бы превратилась моя жизнь, если бы не письмо и не твоя сестра, которую, уверен, послали мне свыше.
На его лице появилась улыбка – первая тёплая эмоция, пока он рассказывал о скрытой от всех части своей жизни.
– Леся перевернула мой мир с ног на голову. «Ястребы», отец и его бизнес – всё отошло на второй план.
Когда речь зашла о сестре, Саша зажмурилась, с силой стиснув челюсти. Чего ему не хватало в красивой, полной славы и богатства жизни? Зачем сделал Олесю причастной? Почему не отпустил, если знал, что она ему не подходила?
– В том, что Леси не стало, виноват я. – Кай проглотил ком в горле. – И я ненавижу себя за это. Все три года, которые её нет, я живу и ненавижу только одного человека – себя.