Изгой
Шрифт:
Так что переселенцев и беглецов хватало – Юрий оставлял всех вольными, хотя холопов имел. Причем, те своей долей не тяготились – не нравиться, так уходи от владельца, степь большая.
Но вот с поселенцами все было иначе – с каждым заключался договор, то есть «ряд», на обоюдных условиях. Опять же – не по нраву, иди в казачьи земли, там примут. Но если решил остаться, то крест целуй князю на верность, чтоб без обмана.
А дальше все просто, выбор у каждого есть!
Хочешь, ищи место в одном из селений, которых больше десятка, там и устраивайся – первые пять лет никаких
Но можно остаться и в городке – опять же в работниках, если ремеслу нужному не обучен. Обычного труда хватало за глаза – от заготовки дров до строительства. Управляющему всегда не доставало рабочих рук – работа находилась каждому, жильем и пропитанием обеспечивались. Ремеслами занимались в охотку – гончаров тех с избытком имелось. Торговлишка кой-какая шла, те же копейки в обороте водились.
А так Славянск и Торское городище ничем не отличались от других русских городков – посадские люди издревле вольные, но тягло несут, и в ратники их записывают при необходимости, как в тех же стрелецких и солдатских слободах.
Юрий решил сразу ввести поголовную воинскую повинность. Служить в его княжеском войске был обязан каждый мужик, доколе сможет держать в руках оружие. Без такого казачьего уклада проживать в здешних краях нельзя, от татарских набегов нужно было отбиваться всем миром, чтобы не стать невольником. «Казачьи вольности» Галицкий пресек на корню – не хватало еще выборов и атаманства, и везде ставил своих начальственных людей, благо за первую зиму многих из крымских невольников, которым он доверял, взял на заметку.
Жизнь в городке кипела, раздавался живой перестук кузнечных молотов – оружейная мануфактура была его детищем, единственным «казенным» предприятием, на современный лад. Полдесятка мастеров, да дюжины две подмастерьев и работников, уже выдавали в день одну фузею с полным комплектом снаряжения, за что получали в виде оплаты целый рубль – по гривеннику мастерам, и по две копейки на каждого всем остальным, при полном довольствии и комфортабельном по местном меркам жилье, что само по себе говорило о привилегированном статусе.
Весьма приличные деньги зарабатывали «княжеские оружейники» для данных времен, где работник получал по 20–40 копеек, стрелец и солдат по рублю, а подьячий в приказе три рубля в месяц. И это при том, что жилье и пропитание они оплачивали из собственного кармана.
Галицкий миновал казарму и церковь, посмотрел на возводимую мазанку будущей школы – нужда в грамотных людях была просто жесточайшей. Однако оставалась надежда, что лет через пять удастся переломить ситуацию к лучшему.
И подошел к своему «княжескому терему» – все отличие которого от городских мазанок заключалось в том, что был очень большой хатой с двумя печами.
Посмотрел на зеленые ростки единственного в городе огорода. Довелось ему побывать перед отъездом из Москвы в «Немецкой слободе» – к его великому удивлению узнал там, что картофель и подсолнечник давно известны и выращивают их в качестве декоративных растений. Купил сразу клубни и семечек для посадки – на него смотрели как на дикаря, когда он не захотел платить полтину за ценную инструкцию по выращиванию этих диковин, незнакомых московитским варварам.
– Здрав будь, княже!
В доме его встретили низкими поклонами Авдотья и Зульфия, теперь княжеский титул никого не удивлял – пусть «ляшский» князь, но он и в Африке князь. А тем более для горожан, которым высокий статус Галицкого чрезвычайно льстил – они де «княжью люди».
– Обедать подавать, княже?
– Попозже, немного отдохну, – Юрий пошел в светлицу, что служила ему кабинетом. Мельком посмотрел на стол – ведение столь разнообразного хозяйства в двух городках и нескольких селах, где проживало до полутора тысяч человек, требовало постоянных записей. Общие цифры он держал в голове, но вот детали приходилось постоянно уточнять у Смальца, который оказался умелым управляющим. И одновременно дворецким и «тысяцким» – командующим ополчением.
Ничего тут не поделаешь, каждый выполнял множество функций на нескольких должностях – дичайший кадровый голод!
– Дозволь снять сапоги, княже.
Зульфия днем всегда обращалась к нему именно так, будто не было безумных ночей. Девушка обезумела от счастья, когда в конце мая он вошел в построенный «терем». Никогда о нем так не заботились, предугадывая любые желания. Вот и сейчас татарка встала перед ним на колени, и сняла запыленные сапоги. Затем размотала портянки и мокрой тряпочкой протерла ступни. Юрий прикрыл глаза – он действительно очень устал.
Однако через минуту сон моментально пропал – на звоннице яростно ударили в набат…
Глава 6
– Татары, княже, изгоном идут! Тысячи две!
Грицай спрыгнул с коня, что тяжело с хрипами дышал – джура тут же принялся выхаживать чуть ли не запаленного казаком мерина. Лошади конных стрельцов выглядели не лучше – гнали, что было конских сил, схватка с кочевниками не сулила ничего доброго. Все же ногаи, как не крути, природные всадники, с детства на коне выросшие, и не переселенцам и беглым с ними в джигитовке состязаться. А казаков, способных на равных рубиться с татарами, было всего с десяток.
– Время выиграли, сотник, сигнальный дым в Торском городище видят, селяне в леса успеют уйти и скотину угонят. Посевы, правда, потопчут окаянные, надеюсь, что не все погубят!
Юрий в сердцах махнул рукою, накатила горечь – тут упираешься, с рассвета да заката люди работают, а «людоловы» придут и все порушат в одночасье. Осталось только надеяться, что ногайцы получат сегодня хорошую взбучку, после чего зарекутся ходить на Торец – эти три реки для них тем самым «краем» станут, который отделяет живых от мертвых.