Изгой
Шрифт:
Разбрасывая мириады брызг в стороны, казаки на полном скаку влетели в Кривой Торец, обмелевший в это жаркое время. И припустили на взгорок, не оборачиваясь на радостный визг татар, что почти их настигли. Вот только рано степняки обрадовались, не подозревая что здесь для них притаилась неумолимая смерть.
– Огонь!
Команды можно было не подавать, стрельцы нутром чувствовали, когда следует открыть стрельбу. Берега окутал густой пороховой дым – палили из-за камышей и кустов, и главное со стороны пригорка, что закрывал татарам бегство назад, к видимому вдали каравану.
Степняки попали в классический «огневой мешок», вырваться из которого
– Ружья зарядить! Шагом марш!
Отдав команду, Юрий быстро пошел рядом с вытянувшейся колонной. Теперь нужно было поторопиться, благо у татар царило полное замешательство. А оставшиеся за спиной нестроевые уже принялись собирать трофеи – и первым делом извлекать из трупов людей и лошадиных туш дорогой и жутко дефицитный свинец. Убитых татар вскоре обдерут до нитки – в хозяйстве все сгодится, особенно почти задарма.
Жаль, что годного оружия на продажу у них ничтожно мало – сабли одна на троих, а дорогие османские дальнобойные луки встречались совсем редко, один на сотню. Но продать их можно было рублей по тридцать каждый, не торгуясь – брали сразу, вырывая из рук, и дворяне, и калмыки. Да и бил такой лук далеко, почти как коническая пуля. Вот только редок у нищих ногаев чрезвычайно из-за своей дороговизны. Ведь не крымские татары, что на перекупке рабов сколачивали большие состояния.
Между тем ситуация для степных разбойников резко ухудшилась – с востока и юга стали приближаться клубы пыли. Юрий поначалу мысленно пожалел, что ринулся к каравану пешим строем, и хотел было отдать команду перестроиться из колонны в каре. Однако татары первыми разглядели в приближающихся всадниках разъяренных запорожских и донских казаков. Будучи атакованными с трех сторон, понеся у реки жестокие потери от ружейного огня, у «людоловов» не выдержали нервы – рассыпаясь по степи, они бросились в паническое бегство, настигаемые преследователями.
Везде происходили конные сшибки, но перевес в силах был на стороне казаков – степняков безжалостно истребляли. А Юрий вздохнул с нескрываемым облегчением – заполученный богатейший трофей целиком достался ему и делить ни с кем не придется. Ибо принятая в степи казачья традиция гласила – то что в бою взято, то свято!
Юрий цепким взглядом рассматривал длинную вереницу возов, повозок и телег, нагруженных грудами награбленного добра, и привязанной к ним скотиной. На освобожденных от неволи людей Галицкий не обращал внимания, а мысленно прикидывал как этим всем разумно распорядиться. Останавливая порой взгляд на больших чугунных котлах и двух небольших орудийных стволах – не помогли чумакам защитить солеварни московские большие пищали – а так именовали здесь эти пушки. И громко приказал, чтоб все освобожденные полоняники услышали его команду:
– Обоз гнать за реку. Полон может идти по домам!
– Как же так, благодетель?! Там добро наше навалено?!
– Имущество ваше уже татарское было, когда мы его отбили! А вы его ни уберегли, ни защитили, – отрезал Юрий поползновения чумака с вислыми усами, что растерянно на него взирал.
– Так что не хрен тут вопить, что-то вы на татар и ногаев не роптали, покорно шли за ними на веревках, как бараны. Если бы не мы, то через месяц вами торговали на невольничьих рынках Бахчисарая и Гезлева. Так что судьбу
– Кормилец! Мужа убили, меня с детками в полон взяли, – закричала женщина, обнимая двух ребятишек, близнецов лет пяти от роду. – Как мы выживем, коли наше добро ты себе взял?!
– Я на саблю татарскую добычу взял, мои стрельцы кровь проливали, некоторые живота своего лишились – а у них тоже и семьи, и детки, – Галицкий ожесточился сердцем. Еще полгода тому назад он бы заплакал рядом с этой несчастной, и сам бы ее наделил из собственного кармана. Но пройдя круги ада, рабства и московской дыбы, Юрий уже иначе смотрел на этот жестокий мир со своими правилами.
Какой на хрен гуманизм, когда все его воспринимают за слабость и радуются, что «развели» на жалость лоха!
О своих людях надо заботится в первую очередь, а другим пусть бог подаст от своих щедрот!
– Все, кто пожелает, может мне присягнуть немедля! Тогда каждого под свою защиту возьму и неволя вам будет не страшна. Я князь Юрий Торецкий, из рода Галицких – у меня все люди вольные. А вы сами по себе жили, поминок на защиту никому не платили, так что на себя пеняйте, да на свою жадность! Ишь чего захотели – на чужом горбу в рай въехать! Чтоб другие за ваше добро умирали! А хрен вам в зубы! Вот татары и посланы были в наказание, и будут еще приходить раз за разом – не отобьетесь, все на арканах в Крым пойдете невольниками!
Юрий яростно закричал, вооруженные стрельцы скалили зубы – освобожденных чумаков и селян они за своих не считали. А перспектива возможной, да что там – уже неизбежной угрозы рабства, моментально переломила настроение селян. Все осознали что никто от набегов их защищать не станет, так что вольная жизнь закончилась в одночасье. И выбора нет – просить защиты либо у донских казаков, но уже не имея имущества, либо у князя, с надеждой, что потерянное добро вернут. Так что больше полусотни человек приняли второе решение, закричав:
– Дозволь к тебе прислониться, княже!
– Бери нас под защиту!
– Верно служить будем, князь Юрий!
«Вот и ладненько, метод кнута и пряника сработал, людишек мне удалось «отжать». Теперь надо чумаков под «крышу» подставить, чтоб впредь доходами от соляного промысла делились. Все они поняли, вон у их старшего глаза поскучнели разом. А что ты хотел, милый, бизнес крутить и долю не отстегивать?! Так не бывает!»
– Княже, верни хоть возы, нам соль везти нужно!
– Видишь за речкой пригорок – замыслил я там земляной редут возвести и людишек поселить. Так что лопаты дам, харчем обеспечу и принимайтесь копать – силушкой вас наделили, за неделю управитесь. А там отдам возы, но уже пустые, впрочем кониной и кормом вперед вас всех обеспечу на недельку-другую. Принимаешь условия?!
– А куда деваться, княже, мы в твоей воле!
Старшина пожал плечами и так хитро взглянул на Галицкого, что тот понял – «крышу» с его стороны приняли, и пора обговорить свою долю прибыли в соляном «бизнесе»…
Глава 8
– Княже, твои фузеи шибко нужны! Что хочешь за них отдадим, или мену какую давай устроим?!
– Хорошие ружья, Максим Исаич, кто спорит – мне они самому нравятся, – Юрий усмехнулся, глядя на прищуренные глаза бахмутского атамана Фролова. Хитрющий казак лет сорока, все поглядывал на ружья торецких стрельцов, и уже в который раз приступал так с подходцем.