Изгой

Пучков Лев Николаевич

Из офисных парей нашелся только один, посмевший присоединиться к девичьему порыву: веснушчатый рыхлый толстяк неуклюже подскочил к Расулу, попробовал его ударить и, тотчас же получив в нос, спиной вперед вернулся в толпу.

Рецидива не последовало: толстяк, запрокинув голову, принялся посвистывать кровоточащим носом, остальные даже расступились слегка, как бы отстраняясь от него.

Борман-Рома, стоявший в толпе, посунулся было к центру круга, но, напоровшись на запрещающий жест вождя, остался на

месте.

Опасливо покосившись на Федю, Расул понял, что «можешь защищаться» – это не пустые слова, расправил плечи и мгновенно обнаглел:

– Да я вас зубами загрызу, овцы! Давай, выходи, кто тут самый борзой?

И знаете: никто не вышел.

Все-таки надо было толпой бросаться, когда девчата начали – тогда был шанс на успех.

А сейчас всем ясно, даже сквозь хмельной угар: Расул – хоть и пацан совсем по возрасту, но вполне развитой боец, «на раз» уложит любого из присутствующих здесь офисных сидельцев.

Иными словами, публика-то, конечно, была пьяна – но не настолько, чтобы не осознавать, что у каждого есть реальный шанс уйти с этого замечательного «праздника» со сломанной челюстью.

– Интеллигенция вшивая... – в наполненной бессильной ненавистью тишине процедила Ленка. – Счастье, что вы детей делаете не руками – давно бы вымерли с вами... Все, давай, заканчиваем это шапито.

Федя кивнул: Борман-Рома с готовностью устремился к пленнику.

Ошибочно приняв Бормана за очередного офисного мальчугана, Расул сунул ему навстречу кулак и тотчас же рухнул на пол от страшного удара в челюсть.

Рома подтащил стул, уложил его рядом, вытянул правую руку пленного, выворачивая и укладывая предплечьем на ножку.

Борман обошелся без прута – он обеими ногами прыгнул на вытянутую руку пленного.

Раздался отчетливый хруст – толпа охнула и отпрянула назад.

– А-а-а, сссуки!!! – страшно завыл Расул. – Вы все сдохнете!!!

– Вторую?

– Да.

– Давай.

Юнги деловито проделали ту же процедуру со второй рукой пленника и отошли, игнорируя проклятия в свой адрес: команды «реагировать» не было.

Ленка еще с минуту снимала корчившегося на полу Расула, затем выключила камеру и, не прощаясь, пошла к выходу.

– Так, а вы тоже – хорош уже зависать, – выступил на прощание Федя. – Это не ваша победа, так что не хрен тут праздновать. Идите лучше, качайтесь – а то ведь передавят вас всех скоро, дрищи вы рахитные...

Мы тоже пошли к выходу, Леха с понурым видом увязался следом.

– Давай, убирай отсюда все стадо, – распорядился Федя, задержавшись в дверях. – Только бегом, чтоб за пять минут все слиняли. Потом вызови «Скорую» и проследи, чтоб ничего с этим козленышем не случилось.

– Да-да, конечно, – Леха – совесть «движения», чувствовал себя вдрызг виноватым. – Сейчас же валим отсюда. Я прослежу, вы не сомневайтесь...

И мы ушли под гробовое молчание толпы: лишь сломанный пленник завывал на полу да пьяный сторож что-то радостно пел на родном языке нам вслед.

В итоге, как видите, получилось все скверно.

Зря мы вообще сюда вломились: пользы от этого никакой, да вдобавок испортили овцам праздник...

* * *

Домой возвращались молча и сердито.

Федя был зол на всех подряд.

На Ленку.

На малодушных офисных бездельников.

На Борман-Рому.

В салоне пахло шоколадом и шампанским: наших юнг слегка мутило – оказывается, они на пару слопали здоровенный торт и таки запили шампанским.

– Да это ничего... – желчно заметил Федя. – «Десяточка», и все выветрится на хрен.

– Это брют был, – мученически сообщил Рома (Борман даже рот открыть постеснялся.) – Не шампанское – газировка.

– Да мне параллельно. Команда была «ни грамма спиртного». Значит – «десяточка»...

Ленка была задумчива и совсем не рада.

Похоже, она сожалела о том, что устроила незапланированное представление из рядовой акции. Получилось все глупо и неправильно: тоже мне, разыграли комедию, сорвались на людях, которые, в принципе, этого не заслуживают... Да, эти люди слабые и трусливые, но они хоть что-то делают, пусть и на зачаточном уровне, как-то участвуют, предпринимают какие-то попытки – в то время как вся страна вообще забила на это дело, а только и делает, что бухает и смотрит тупые сериалы...

В общем, нехорошо получилось. Мелко, неприятно, недостойно: ворвались к людям, которые в нас видят героев, поглумились над их чувствами, поставили в стойло и, вообще, все испортили.

Есть это у нас: умеем мы мастерски плюнуть в душу...

Приехали домой, помылись, собрались. Мы вяло поужинали, Борман-Рома вещи уложили – «тревожные мешки» в машину, мелочи разные, в том числе и трофейные стволы. Бросать здесь нельзя, по дороге надо будет выкинуть.

После ужина Федя дал команду: всем отдыхать. Спать осталось недолго.

Перед сном мы с Ленкой немного посидели на крылечке, посекретничали насчет перспектив моих отношений с Ириной.

Подъехал я к этой теме вполне на белом коне и в сияющих латах: рыцарски озаботился, что даже если не брать во внимание реальную угрозу со стороны наших супостатов, то карьера Ирины наверняка зависла на волоске. И что поступок ее с равным успехом можно считать как гражданским мужеством, так и самоубийственной акцией...

– Глупости все это, – небрежно отмахнулась Ленка. – Насчет кавказдюков – да, не спорю, но с карьерой у нее все будет в полном ажуре. Это, если хочешь, расчетливый риск: тут все продумано до мельчайших подробностей.