Изгой
Шрифт:
По дороге я потерял два магазина. Схватил в охапку, прижал к себе, они и выскользнули. Остались два в руках, да та пара, что была в карманах.
Мы расположились на втором этаже, у окон, «смотревших» на ворота. Обзор был хороший, но пулеметы хронически отсутствовали, а одной «ксюхой» и нашими пугачами против такой толпы особо не повоюешь.
Супостаты сгоряча сунулись следом за нами – один внедорожник попробовал заехать во двор.
Федя открыл огонь. Вражья машина встала в воротах, и из нее тотчас же суетливо ответили: яркая вспышка,
– На пол! – рыкнул Федя – а уже и не надо было, нас и так словно ветром сдуло от окон.
Федя, сориентировавшись по вспышке, тотчас же дал несколько прицельных очередей.
От внедорожника донесся истошный вопль, после чего кто-то яростно крикнул:
– Помогите! Помогите, Мусу убили!
– А-а-ааа! – вторил ему другой голос. – Зацепило!!!
Федя добавил еще разок, после этого еще кто-то там заорал, в результате получилось трио: двое вопили от боли, а третий звал на помощь.
– Давай, давай, давай! – азартно вопила Ленка. – Мочи! Убей их всех!!!
– Всех не надо, – возразил Федя.
– Почему?!!!
– Лучше раненые, чем убитые. Теперь у них есть чем заняться. А вы все – бегом на ту сторону!
Мы быстро перебрались в «квартиру» напротив, и вовремя: тотчас же с дороги по дому открыли ураганный огонь.
– Это не штурм, – успокоил Федя, присоединяясь к нам спустя несколько секунд. – Это раненых вынимают, прикрывают, чтобы мы не палили по ним.
Следующие несколько минут враг занимался перегруппировкой. По нам никто не стрелял – вытащив из застрявшего в воротах внедорожника раненых, супостаты прекратили огонь и быстро расставили машины вокруг нашей «свечки». Точнее, не совсем вокруг, а подковой, как раз по очертаниям дороги, оставив свободным юго-восточный сектор, обращенный к городу. Как бывалое дитя военного, я быстро прикинул: это для того, чтобы не побить своих же. То есть все будут палить в этом направлении. Пустырь между нами и соседней стройкой – пресловутым «пепелищем» был хорошо освещен фарами, думаю, если бы даже одинокая собака тут побежала, и то бы увидели. А мы несколько больше собаки, к тому же – нас пятеро, сочная такая массовка для любителей стрельбы по площадям.
– Они не собираются нас штурмовать, – сказал Федя, дождавшись окончания вражьих маневров. – Мы хорошо тут присели, они поняли, что если попрутся, уже в воротах положим кучу народу.
– И что теперь?
– Они просто нас блокируют.
– А смысл? Не будут же они сидеть тут вечно? Здесь, между прочим, стрельба была! Наверняка кто-то слышал, сто пудов уже позвонили, так что скоро сюда подтянется милиция.
– Подозреваю, что она и без выстрелов сюда подтянется, – угрюмо пробурчал Федя, включая телефон. – Впрочем, сейчас все узнаем...
Оказывается, пока мы блюли режим «молчания», Феде вовсю названивали друзья – Паша Седов и Гена Ефремов. Федя пообщался с обоими, и по его односложному «угуканью» я понял, что ничего хорошего эти люди ему не сказали.
Отговорив с друзьями, Федя с минуту молчал, собираясь с мыслями, затем коротко довел, как у нас обстоят дела.
Я тоже не буду грузить вас эмоциями и реакцией, хотя они и имели место, а просто изложу суть.
С того момента, как мы разоружили милицию на повороте, по нам проводится операция в масштабах области.
Большинство наших преследователей – сотрудники милиции, они в настоящий момент заявлены как штурмовая группа номер один, возглавляет которую майор Гулиев.
Все-таки надо было эту скотину пристрелить там, на дороге...
За последний час мы:
– разоружили пятерых милиционеров;
– нанесли вред двум милицейским машинам;
– убили одного и тяжело ранили двоих сотрудников милиции;
– сожгли дом и расстреляли гражданский «внедорожник».
Теперь мы засели на стройке, вооружены до зубов, имеем при себе взрывчатку и сдаваться не собираемся.
В общем, полагаю, вы уже сами догадались: учитывая тот факт, что мы находимся в федеральном розыске и являемся особо опасными преступниками, с самого верха дана команда живыми нас не брать.
Также дана команда уничтожить нас как можно быстрее и с минимальными потерями, чтобы избежать огласки и лишнего шума.
В связи с этим поднят по тревоге оперативный полк ВВ МВД РФ, расквартированный в нашем городе, а из столицы к нам на всех парах мчит сводный отряд ОМОНа и милицейского спецназа.
Местный ОМОН от участия в операции отстранен, как и оперсостав нашего ОВД: по подозрению в преступной связи с террористами. С нами то бишь. Сейчас эти подозреваемые сидят в управлении, не совсем чтобы уж под арестом, но их подняли по тревоге минут сорок назад, собрали в кучу и никуда не выпускают.
Вот такая у нас обстановка.
– Паша сказал, что у нас осталось от силы десять минут, – завершил Федя. – Потом уже не вырваться: все ключевые точки будут перекрыты бронетехникой и огневыми группами оперативного полка. А где-то еще минут через двадцать должны подтянуться «соседи», и начнется штурм...
Признаюсь, для меня это было ударом.
Я ведь не просто так сказал, что «была стрельба и скоро сюда подтянется милиция». Это было сказано с надеждой. Ну да, ну да – я все понимаю: если нас поймают, жить мы будем очень недолго, потому что наши кровники достанут нас в любом пенитенциарном учреждении...
Но это ведь будет не сразу! Пока они там до нас доберутся, пройдет какое-то время, ситуация может многократно измениться, причем не обязательно в худшую сторону...
В общем, я смалодушничал и уже возмечтал о том, что по прибытии «настоящей милиции» обложившие нас кавказдюкоменты вынуждены будут ретироваться несолоно хлебавши, а нам придется позволить взять себя под арест.