Излечи моё сердце

Линн Дженис

– Должна. – Он широко улыбнулся, открывая дверцу машины, которая, вероятно, стоила три ее годовые зарплаты. – Пойдем в дом. Багаж я заберу позже.

Проинспектировав свое лицо в зеркале пудреницы, чтобы не допустить мелких оплошностей вроде зубов, измазанных помадой, Фейт потянулась к дверной ручке и удивилась, когда дверь открылась прежде, чем она успела до нее дотронуться.

– Что ты делаешь? – заморгав, спросила она Вейла. Господи, когда это он успел обойти машину!

– Открываю твою дверцу.

– Зачем?

– Я

уже сказал тебе, – с нарочитым терпением произнес он. – Затем, что на этот уик-энд ты моя девушка. Джентльмен открывает двери своей девушке.

Внутри ее словно вспорхнула тысяча птиц.

– Нет, Вейл. – Она говорила так быстро, как могла, чтобы между ними не было непонимания. – Условимся, что я не твоя девушка, а ты не джентльмен.

Подавая ей руку, чтобы помочь выйти, он с насмешливым сочувствием посмотрел на нее.

– Все твои усилия тщетны. Мы ведь уже договорились, что мы, Уэйкфилды, всегда добиваемся своего.

Это правда, но присутствовать здесь в качестве его коллеги на рабочем уик-энде – одно, а играть роль его девушки или чего он еще там хочет от нее – совсем другое. Даже при том, что отчасти она хотела быть его девушкой. На самом деле.

– И, для полной ясности, – он одарил ее снисходительной улыбкой, – я всегда джентльмен, когда имею дело с леди.

Выйдя из умопомрачительной спортивной машины, она повернулась к нему лицом, твердо решив дать ему понять, что к чему.

– Вейл, я не буду…

Потянув ее за руку, он так плотно прижал ее к себе, что она не могла вздохнуть. Дыхательные центры ее мозга фактически закрылись, и у нее закружилась голова.

– Разумеется, будешь, и хорошо развлечешься. Я обещаю.

Глядя в его блестящие глаза, Фейт верила ему.

Быть его девушкой, пусть и на один уик-энд, будет забавно. Как бы ей только не пришлось потом горько расплачиваться за это развлечение.

И, боже правый, ну как набрать в легкие кислорода?

– Ты сейчас не оглядывайся, но на нас смотрят.

Она попыталась повернуться к дому, но Вейл прижался лбом к ее лбу и, широко улыбнувшись, сказал:

– Я просил тебя не оглядываться, потому что мои мать и тетя стоят у окна.

– Да, но если это не рабочий уик-энд, то ты не мой босс, правда? – выпалила она, пытаясь не глотать воздух.

Он хотел что-то ответить, но она ему не дала.

– Я не делаю того, чего не хочу делать, и ты не можешь меня заставить, потому что я не обязана тебе подчиняться. Мы не на работе. А если я не поступаю так, как угодно вашему высочеству, то вы должны знать, что имеете дело с леди, у которой есть свой характер, и она его ничуть не стесняется. – Она отошла от него, сама закрыла дверцу машины и мило улыбнулась, испытывая легкое головокружение, особенно когда он немедленно снова заключил ее в объятия. – Ты же джентльмен, а я леди, забыл?

Глава 4

Вейл признавал, что Фейт вправе заинтересоваться, почему он вдруг нервничает, как во время своей первой операции? Почему

для него имеет такое значение, что она подумает о его родне, и почему он считает, что поступает правильно, держа ее в объятиях, хотя им обоим ясно, что за его действиями нет никаких чувств. Он посмотрел на ее соблазнительные губы.

– Я всегда твой босс, Фейт. Всегда.

Широко раскрыв глаза, она сглотнула.

– Твоя семья родом из Филадельфии, не так ли?

Ей хочется сменить тему? Что ж, пускай, но он все равно ее не отпустит, даже если она изо всех сил будет стараться высвободиться. Вообще-то ему надо было бы отпустить ее, потому, что она отчаянно сопротивлялась, а он легко возбуждался. Что ж, разговор о его семье пойдет им на пользу.

– Да, их дом в Филадельфии, но большую часть времени мы проводим вместе здесь. – По-прежнему обнимая ее за талию, он бросил взгляд в сторону дома, который его мать построила несколько лет назад.

Он скучал по более традиционному загородному дому, который мать снесла, построив на его месте этот, очень современный и очень просторный. После смерти отца мать не могла смотреть на старый загородный дом, и Вейл должен был согласиться с тем, что им нужно больше места.

– Впрочем, в наше время семья редко собирается вместе, – продолжал он. – Но праздники – особый случай.

– В прошлое Рождество ты работал, – напомнила она ему, больше не пытаясь освободиться и изумленно глядя на него.

Он готов был поклясться, что мог бы часами напролет смотреть ей в глаза, и это его ничуть не утомит. Чего стоят постоянно меняющиеся золотистые точечки и глубокие кольца под зеленой радужной оболочкой глаза.

– Я летал в Филли в Рождество утром и провел весь день со своей семьей. – Он положил ладони на ее талию, наслаждаясь тем, как она выгнулась под его руками, как внутри у него все напряглось от желания ощутить ее обнаженное тело.

– А в тот же вечер ты вернулся и принялся за работу, – сглотнула она, глядя на него так, словно читала его мысли и не могла определиться с отношением к произошедшей в нем перемене. Черт возьми, он тоже не знал, что думать о своей неожиданной реакции на нее.

– Откуда ты знаешь, что я в тот же вечер вернулся?

Она выкатила глаза:

– Потому что ты, не подумав о том, что у меня выходной, позвонил и попросил помочь тебе со статьей о болезни Паркинсона, над которой ты тогда усердно трудился.

Ах да, вот сейчас он вспомнил! Он рылся в медицинских записях, собирая данные для статьи и жалея, что рядом нет Фейт. Не сообразив, что беспокоит ее в Рождество, он набрал номер ее сотового телефона.

– И ты пришла.

– Да, – согласилась она, глядя куда-то вдаль. – Ты меня позвал, и я прибежала! Даже в Рождество! Для меня важна моя карьера, забыл? Мое имя рядом с твоим в престижном медицинском журнале добавляет мне веса!

Занималась ли она тогда чем-нибудь особенным? Разворачивала подарки, сидя на диване и любуясь разноцветными огоньками на елке?