Измена: B-52
Шрифт:
– Я знаю…
– Тетя Валя убирает за гостями, а не за нами.
– Да ну?!
– Каждый это делал, когда устраивался.
– То есть у вас корпоративы проходят только когда кто-то устраивается?
– Нет, обычно мы делаем все по очереди, но если есть новенький…
– Дедовщина.
Теперь усмехается он.
– Где ты такое слово услышала, девочка?
– Оно не то чтобы очень сложное, мальчик.
Давыдов делает шаг назад, потом улыбается уголком губ и кивает.
– Ну да. Это же не акколада.
– Держи дистанцию. Если знаешь такое сложное
– Если продержишься ночь...
– игнорирует мой сарказм, - ...Знаешь, может быть я даже смогу смириться, что ты здесь трешься. Нравится твой острый язычок. Во всех смыслах.
Очень хочется его ударить в третий раз, но он словно чувствует, разворачивается и, махнув рукой, бросает короткое:
– Оревуар. Выбор за тобой.
А я понимаю: выбором то тут и не пахнет. Эта работа мне просто необходима, а значит…все мои планы на отдых — пока-пока. Я остаюсь. Медленно стягиваю с себя джинсовку, вздыхаю, а потом, завязав волосы в хвост, плетусь в кухню, чтобы на миг застыть. Посуды здесь — гора. Нет, серьезно. Это целая, огромная гора. Миллион тарелок, бокалов, каких-то блюдец, еще чашки любой величины…Кто вообще использует столько посуды за раз?! Зачем?! Кажется, что каждый, кто был на корпорате считал своим долгом использовать сразу несколько комплектов.
На миг я правда готова все послать к черту: денег немного у меня есть, проживу как-нибудь, а дальше видно будет. Может получится устроиться в другое место? Но…по факту лучше мне сейчас не найти. Здесь платят просто потрясающе, на одних чаевых живи-не хочу, а еще коллектив…И знаете что? Безумно хочется утереть этому козлу нос, поэтому я вытираю проступившие от обиды слезы и берусь за дело.
Час. Два. Три. А я все мою. Кажется, у меня уже руки срослись с перчатками, гора же меньше не становится. На часах уже, стыдно признаться, пять часов утра. Я валюсь с ног, а второе дыхание, которое открылось у меня где-то в три ночи, окончательно потухло, поэтому я решаю отдохнуть. Присаживаюсь на стул у раковины, головой упираюсь в стену и прикрываю глаза, а как будто проваливаюсь.
– Марин?
– кто-то толкает меня в плечо, и я медленно открываю глаза.
Заснула. Позорно, неизвестно насколько — заснула на стуле. Ужас. Моргаю, тру глаза, а потом узнаю тетю Валю и резко вскакиваю.
– Вот черт!
– Ты что здесь делаешь?
– Сколько времени?!
– Полдевятого уже.
Четыре часа на стуле! На чертовом стуле! Я ненавижу Стаса Давыдова!
– Посуду мыла.
– Это я заметила. Зачем?
Застываю. В смысле зачем?! Мое лицо, наверно, отражает все мое замешательство, смешанное со злостью, от чего тетя Валя хмурится сильнее, но ждет объяснений.
– Как это зачем?
– шепчу, но уже знаю ответ, - Давыдов сказал, что ты не моешь после корпоратива, а это что-то вроде…
Нет, заканчивать этот бред лучше не стоит. Я сама теперь слышу, как глупо это звучит, а тогда от усталости вообще не соображала.
– Развел меня, да?
– Ох, святая простота…бедолага ты, Марина…
– Вот…козел!
Тетя Валя тихо посмеивается, потом осматривает всю сделанную работу и кивает.
– А ты молодец…Мне после корпоративов платят двойную ставку, так что считай неплохо
– Нет, я не возьму…
– Угомонись, - цыкает, потом подходит к раковине и добавляет, - Возьмешь, а теперь иди и поспи у Ленки на диване. Тебе же сегодня еще на смену?
– Да…
– Ну и топай! А Стасу я…
– Не надо. Я сама справлюсь.
– Ох, дурак…- улыбается, сама хитро на меня поглядывает, - Хвост вон как распушил. Всю программу на тебя пялился…
– Вам показалось.
– Ага. Показалось. Такое не кажется, дорогая…
Верю, только вот причина совершенно другая, но я решаю не спорить. Во-первых, тело у меня дико болит, а во-вторых, не хочу вдаваться в подробности, поэтому киваю и ухожу к Лене на диван. Самая оптимальная возможность хотя бы немного отдохнуть перед сменой, на которую меня будит мой директор.
– Эм…Марина?
Сегодня у меня неудачный день сомнительных и позорных пробуждений. Будильник я, видимо, послала на три веселых буквы, поэтому снова вскакиваю теперь не из-за тети Вали, правда…
– Черт…
– Ты…вчера перебрала что ли?
Лена заходит в свой кабинет, а я сажусь и тру глаза, потом выдыхаю.
– Нет. Давыдов урод.
– Это да, но конкретней можно?
– Заставил меня мыть посуду за всеми.
– Что, прости?!
– Знаю-знаю. Я дура, я ему поверила, а надо было позвонить тебе. Сплоховала я что-то…
– Я с ним поговорю.
– Не надо, - устало поднимаюсь и потягиваюсь, - Пошел он.
– Ты поаккуратней там, ладно?
– тихо говорит, когда я собираюсь выйти из кабинета, но оборачиваюсь.
– Почему?
– Ну…ты сейчас впечатлительная.
От намека на мой «супер-крутой» брак, я опускаю глаза в пол. Забавно вообще, о Саше я не думала все то время, как Давыдов снова ворвался в мою жизни — это единственный его плюс.
– Слушай…прикрой дверь.
Просит, и я слушаюсь, а когда полностью оборачиваюсь и смотрю ей в глаза, Лена складывает руки на столе и кивает.
– Могу кое что сказать? Если полезу глубоко, ты не стесняйся — тормози.
– Да, конечно, давай.
– У меня тоже был сложный развод в прошлом, так что я тебя прекрасно понимаю. Ты сейчас…скажем так на эмоциональных качелях.
Она так смотрит на меня, будто ждет подтверждения, и я тихо усмехаюсь: глубоко она не лезет.
– Ты не открыла Америку, Лен. Это даже у меня на почте знают. Я там устроила истерику и…эм…да неважно. Продолжай.
– Я к тому веду, что…сейчас тебе хочется разное: отомстить, забыть, простить…Короче говоря, ты сама не разобралась пока, а главное…ты сейчас очень ранима, но при этом очень впечатлительна.
– Снова. Это тоже у меня на почте знают.
– Не влюбляйся в Стаса.
– Прости?
– Он — не герой твоего романа. Стас очень обаятельный, красивый и умный мужчина, но у него огромный багаж из дерьма, в котором тебе сейчас копаться — смерти подобно. И он не заводит романов на работе. Пофлиртует, глазки построит, а потом развернет, будешь, как Аська.
– Он с ней...?
– Нет, у них ничего не было. Думаю, что он до конца не понимает, что делает не так, да и не хочет навредить. Так просто получается: девчонки от него без ума. Но он не заводит отношений, у него с этим все сложно.