Измена под Новый год
Шрифт:
— Ты считаешь меня красивой? — Кира меняет тактику, отклоняясь на спинку стула. Подозрительно сужает глаза.
— Я считаю тебя умной. Для финдира это важнее.
— И всё же, Мансуров? — настаивает.
Внимательно осматриваю глухое облегающее платье изумрудного цвета.
— Ты красивая женщина. Думаю, тебе известно, — пододвигаю к себе тарелку и хватаю салфетку, в которую аккуратно завернуты чистые приборы. — Но это не имеет значения…
— Почему…
Мой телефон в кармане взрывается знакомой мелодией.
—
Выходя в холодный тамбур, отвечаю на звонок.
— Как вы? — спрашиваю взволнованно.
Наш дом — полностью безопасен, проверено лично мной, но мало ли что?.. Ника слишком доверчивая, к нам пару раз мошенники заглядывали, она всех чаем отпаивает и пирогами угощает.
Бедовая, говорю же.
— Ненавижу тебя, — ревёт жена в трубку, а я словно в стену на полном ходу врезаюсь.
Сжимаю мобильный так, что он вот-вот треснет. Я и сам себя порой ненавижу.
— Ты зря накручиваешь, с Кирой у меня ничего не было.
— Да хоть десять раз с ней… потрахайся. Мне… теперь всё равно, понял?
— Что случилось?
— Я бабушке звонила.
В груди зарождается ком из старых сомнений и страхов, но я стараюсь сделать голос как можно безразличнее:
— Произошло недоразумение, и она тоже забыла поздравить тебя? Бывает…
— Нет, — взвизгивает Ника. — Она. Мне. Всё. Рассказала.
— Что? — по позвоночнику проносятся заряженные снаряды, а в груди стягиваются невидимые канаты, которые столько лет ждали своей очереди.
— Ты никуда не уезжал тогда, — всхлипывает громко. — Ты вообще больше не собирался со мной встречаться. Никогда.
— Чё за бред? — мотаю головой.
Когда много лет подряд врёшь, сам начинаешь верить и потихоньку забывать как всё было. Хаотично кружу взглядом по наряженной ёлке на улице и пытаюсь подобрать слова…
— Тебя заставили, Тигран. Ты никогда и не планировал на мне жениться, — ревёт в трубку Николь. — Вы все были в сговоре, одна я мечтательная дура!
Молча впечатываю кулак в стену.
Су-ка.
Проклятая старуха. Всё выболтала. Лучшего момента не нашла?.. С рождения выращивала в малыхе веру в новогоднее чудо, и сама же его втоптала в грязь никому не нужной правдой.
— Что ты молчишь? Почему ты всё время молчишь? Или кричишь, или бесишься… — осекается. — Хотя нет… Не отвечай, не надо. Теперь я всё поняла, ты так себя ведёшь, потому что ни капельки меня не любишь. Мне даже немного жаль тебя, столько лет терпел.
— Никого я не терпел, — отвечаю мрачно и устало потираю висок. — Ты реально думаешь, что я стал бы это делать? Если бы я не хотел, я бы на тебе женился, — вру напропалую, потому что самому мерзко.
Мерзко оттого, что она сейчас чувствует…
— Успокойся, — специально говорю построже, чтобы послушалась. Обычно на неё это действует. — Я завтра приеду, и мы обо всём
— Я не буду успокаиваться. Пошёл ты в… — взвизгивает Липучка.
Вау. Она так умеет вообще?
— Это ничего не меняет, малыш, — продолжаю монотонно. — Ты моя жена, а я твой муж. У нас сын. Ты о нём подумала?..
— Чёрта с два, Мансуров, — цедит Ника быстро дыша. — С этого момента ты мне никто. Можешь трахаться со своей финансовой Кирой сколько угодно.
— Я сказал тебе. Это ничего не меняет.
— Это всё меняет, Тигран. Я от тебя ухожу.
Глава 7.1. Около полуночи…
Все еще на эмоциях от последнего разговора с Тиграном спускаюсь по лестнице, вбивая каблуки в ударопрочный ламинат. Буду рада, если останутся дыры.
Эмоции бьют фонтаном и рвут на части.
Так хочется кому-то обо всем рассказать, поделиться чувствами. Но я лишь натягиваю улыбку на лицо как профессиональная актриса и, пытаясь как-то унять раздирающую меня истерику, зло раскидываю тарелки на праздничный стол топорными движениями. Мышцы забились, обходить стол тяжко, а тело бьет тряска.
— У тебя все хорошо, Николь? Ты спустилась в совсем другом настроении.
Не замечаю, как Гордей берет мою ладонь, раскрывает ее. Вырывать руку кажется мне невежливо, и я позволяю ему вглядываться в замысловатые линии.
— Это так заметно?
Вдох-выдох. Странные ощущения от его прикосновений. Они не выходят за рамки, но отчего-то немею и веду себя несколько заторможенно.
— Видишь эту линию? — чертит он указательным пальцем по коже. Щекотно. И я хихикаю. — Это линия любви. Она у тебя четко выраженная. Хотя в начале, вот здесь, вижу надломы и прерывания. Но потом все прекращается.
Закатываю глаза.
— Рудковский, ты всем женщинам такое говоришь? — замечаю в своем тоне некие нотки флирта. Не понимаю, откуда они берутся. И если говорить честно, на всю эту… хиромантию и правда ведешься.
— Нет, Светлячок, — понижает голос и еще теснее становится. Взглядом мечусь справа налево, боясь посмотреть Гордею в глаза, — мне просто хотелось чуть тебя отвлечь. Видишь, ты уже и думать забыла о неприятностях. У тебя что-то случилось? — участливо спрашивает.
Теряюсь и пожимаю плечами.
— Не хочу сейчас об этом. Новый год, Гордей! Давай праздновать! — нелюбезно говорю.
От предложения голос мой дрожит, я сама не своя. Это первый раз, когда я хочу, чтобы куранты побыстрее пробили полночь и наступил новый год.
Рудковский отходит от стола, и от меня соответственно. Замечаю, что посуда стучит друг об друга, когда сервирую.
— Это твои? — поворачивает ко мне книгу, на обложке которой мой псевдоним — Никки Кристмас.
Киваю, скрывая смущение.
— Серьезно? — брови Гордея летят вверх. Рудковский все внимание теперь уделил книжной полке.