Измена под Новый год
Шрифт:
— Которые ты в упор не видишь, — добавляю, почесывая подбородок.
— Не вижу, — смеется Кира. — Потому что ты и я — отлично совместимы. Ты волк, а я волчица. Всё жду, когда ты отпустишь на волю пушистого зайчика… случайно попавшего к тебе в клетку.
Снова наполняю бокал. Желание напиться вырастает в троекратном размере.
Пушистый Зайчик, черт возьми. Знала бы Миллер, что эта Зайка только что послала меня на хер в грубой форме так, что у меня уши чуть не завяли.
— Отпусти её, Тигран, —
Может, и права она…
Плохо Липучке.
И никогда не было хорошо.
Поломанный брак. Поломанный я.
Устало прикрываю глаза. Теперь вместе с алкоголем по телу расползается горечь и болезненные вспышки от словленных инсайтов.
— Мансуров, — голос Киры слышится теперь сзади, а мягкие руки ложатся на мои плечи. Сознание окутывается изысканным ароматом парфюма. — Предлагаю тебе эксперимент. Мы сейчас поднимемся ко мне и… я сделаю тебе хорошо. Очень хорошо…
Пф-ф… Твою мать!
Женская ладонь спускается ниже к груди и минует пресс…
— А утром ты сам от меня уходить не захочешь, — заканчивает Кира, склонившись над моим ухом…
Глава 8. Николь
Гордей быстро накидывает куртку, подгоняет нас. Такое чувство, что этих салютов старый друг ждет даже больше, чем мой сын.
Я себе место не нахожу. Мне не очень нравится идея запускать салюты без Тиграна. Я вообще всегда настороженно относилась к подобного вида пиротехнике.
А тут еще и сюрприз, который именно отец подготовил для сына.
Неправильно все это, неправильно.
Меня останавливает только горящий ожиданием взгляд Саввы. Он так любит салюты.
— Ну, ты идешь? — нетерпеливо спрашивает Рудковский.
— Конечно.
— А то можешь из окна полюбоваться. Мы справимся, — отмахивается. — Уже немаленькие, — и подмигивает сыну.
Тот проникся к новому другу. А я думаю о том, как легко Гордей входит в доверие.
— Я вижу, что немаленькие. Но мне бы не хотелось оставлять сына с такими опасными вещами.
“И без Тиграна”, — можно добавить. Но я произношу это только мысленно.
— Она всегда такая душная? — обращается он к Савушке.
Откашливаюсь. Стараюсь казаться невозмутимой и что меня не задевают его слова. Потом перевожу взгляд на сына и вкладываю всю строгость.
— Фейерверки лучше запускать в поле.
— В поле? — не понимает Гордей.
— На соседней улице есть на него выход. Обычно там запускают.
Вспоминаю прошлый год, и как мы веселились. Тогда я еще думала, что наша семья настоящая.
Снимаю с вешалки шубу, переобуваюсь в уютные угги и выхожу из дома. Гордей с Саввой успели забрать салюты из гаража.
— Твой муж, должно быть, настоящая зануда. Закинул
— Это как раз на случай, чтобы ребенок не решил самостоятельно запустить.
— Но Савва же знает, что так нельзя.
Устало выдыхаю. Мне порядком надоел этот разговор. Его претензия к Тиграну кажется беспочвенна. А еще это почему-то страшно нервирует.
— Безопасность, Гордей. Безопасность, — ровно и уверенно отвечаю на его претензию.
Идея запускать салюты теперь совсем не кажется мне классной. И не знаю, как лучше поступить: развернуть всех домой или быстро отстрелять залпы, чтобы уж закрыть эту тему.
— Странно вообще получается… — слышу голос за своей спиной.
Затылок тяжелеет. Я сильно напрягаюсь и натягиваюсь тонкой стрункой.
— Твой муж, Тигран, правильно помню?…
Ощущение, что Гордей непрестанно пялится на меня. Волосы, которые я оставила распущенными, спина, ноги. Все растапливается под его взглядом.
— Правильно, — сухо отвечаю.
— Он так ратует за безопасность, но в то же время вы с Саввой одни собирались отмечать Новый год. А дом большой. Кто знает, сколько пьяных людей ходят по улицам в праздники. Как минимум напугать могут.
Расправляю плечи, будто готовлюсь к схватке. Прочищаю горло. Голова распухает от возможных ответов на его… претензию?
— Наш поселок безопасный, муж очень долго искал подобное место. Здесь в основном живут семьи с детьми. Мы знаем почти всех соседей, а сама территория охраняется круглосуточно. Этого достаточно? — резко разворачиваюсь и упираюсь в мощное тело, от которого пышет жаром.
Шаг назад, чуть не падаю.
Поднимаю взгляд на Гордея. Тот по-мальчишечьи улыбается и ведет плечами.
А я не могу понять: это такое любопытство или своими вопросами Рудковский хочет чего-то добиться?
— Да все-все, Светлячок. Просто беспокоюсь за тебя.
— Не надо.
Язык горит. Раньше я бы добавила, что за меня беспокоится мой муж. Но…
— Вот здесь хорошее место, — Гордей оглядывается по сторонам и начинает расчищать снег, параллельно рассказывая что-то Савке.
Сильней запахиваю шубку, поднимаю воротник. Мне нехолодно, но состояние можно назвать некомфортным.
Все сказанные мужчиной слова как острые кнопки воткнулись в голову. Не получается не думать над ними. И над моими ответами тоже.
— Гордей, вон в том доме пару месяцев назад родился малыш. Не думаю, что нам стоит запускать салюты в этом месте. Давай дойдем до поля? Осталось совсем чуть-чуть.
— Да ладно тебе. Кто спит в новогоднюю ночь?! До и того дома больше ста пятидесяти метров. Все, как и написано в инструкции, — легко отвечает, как отмахнулся.