Измена за изменой
Шрифт:
– Откуда у тебя вообще визитка?
– Твоя мама посоветовала.
Теперь он непонимающе хмурится, и черт! Какой же он обаятельный и милый…я сразу сдаюсь. Смягчаюсь. Улыбаюсь. Даже умудряюсь хихикнуть.
– Я шью для нее платье, а она обещала про меня рассказать. Многие интересовались…им понравилось помолвочное…
– Оно действительно было шикарным, Лиз.
– Спасибо, - краснею, неловко заправляя волосы за ухо, потом дергаю плечами, чтобы сбросить стыд, киваю, - В общем…она посоветовала, и я сделала.
– Умно.
– У тебя классная мама.
Адам окидывает меня взглядом, хрипло смеется и кивает. Кладет визитку обратно на столик, а потом подцепляет мои бедра и тянет на себя.
– Давай не будем говорить о моей маме в спальне, окей? Это…не то, чего я хочу.
Чего ты хочешь, я понимаю сразу. Пальцы начинают медленно забираться по ноге выше, и это, скажу я вам, потенциально проблематично, потому что…
– Адам, нет… - издаю глупый смешок, перехватывая его запястье, - Мне правда надо идти.
– Брось, еще…блядь! Лиза! Сейчас девять утра!
– Мне надо домой.
– А надо ли?
– Да, потому что я сегодня еду к твоей маме.
Замирает и поднимает на меня глаза.
– Прости?
– Я же сказала, что шью ей платье на какой-то…эм…короче, какие-то посиделки в ее книжном клубе.
– О боже…
Адам закатывает глаза, но руки не убирает. Теснее к себе двигает.
– Это важно, - жалобно пищу, а потом ловлю его взгляд и понимаю - я не уйду так просто.
Не. Уйду.
– Во сколько тебе надо там быть?
– Мы договорились на три.
– На три?! А сейчас девять!
– Ну мне надо собраться же и…
– И завести свою колымагу?
– Эй!
Наглые пальцы щекотят под коленкой, и я дергаюсь, пытаюсь вырваться, а сама смеюсь.
– Не обзывай мою машину!
– Это кара небесная, девочка, ну или орудие убийства. Но точно не машина…Я тебя отвезу.
– Что?!
– Отвезу тебя, - просто жмет плечами, - А теперь помолчи.
– Но…
– Тш…
Он нагло двигается ко мне ближе, задирая рубашку, и оставляет поцелуй на животе вместе с шепотом.
– Блядь…мои рубашки идут тебе больше, чем мне…
– Адам… - выдыхаю его имя, но сразу закидываю голову назад и издаю стон.
Потому что он целует еще ниже, и тут мои карты биты. Даже если за окном начнется апокалипсис, я не смогу остановиться… я никогда не смогу остановиться…
«Странно»
Лиза; пять лет назад
Это просто потрясающе!
Вы когда-нибудь делали что-то специально? Конечно же, да. Все делали. Но обычно такие поступки несут в себе хотя бы каплю вины, только это не тот случай явно.
Потому что я кайфую.
Мы сидим в шикарной гостиной родителей Адама и вместо того, чтобы обсуждать платья, кажется, сговорились с его матерью довести младшего сына до припадка.
Вообще, мне на миг страшно, что от такого количество закатанных глаз, ему станет плохо, но ничего. Если что откачаем! Так что я продолжаю с улыбкой…
– ...Правда? И каким же он был в детстве?
Мама Адама улыбается широко и открыто, отпивая из чашки, а ее сын снова закатывает глаза. На этот раз, наверно, он разглядел обратную сторону собственного черепа…
– Может, хватит?
– бросает на меня острый взгляд, за которым прячет смущение, - Ты здесь платье обсуждаешь, а не мое отрочество. Или это такой способ отвести взгляд от конечного результата?
Ооо, сарказм. Намеки. Как мило. Я уже успела привыкнуть и подстроиться за то время, что его знаю. Да и честно? Плевать, что он там бормочет. Адам частенько колется иголками, лишь бы сберечь какие-то свои личные крупицы себя или собственные границы, но я, так сказать, на это не реагирую. Только хихикаю и поворачиваюсь к его маме и киваю.
– А что? Удачный способ избежать конфуза. Если вам не понравится мое платье, я всегда могу сказать, что вы отвлекли меня от цели семейными байками.
Неожиданно Адам тихо смеется. От этого хрипловатого, низкого тембра я ловлю мурашки, а когда ловлю его взгляд - он особенный. Во-первых, все, что происходит в этой гостиной сейчас внезапно особенное. Он настоящий. А во-вторых, этот взгляд…он будто…восторженный? Или, мне кажется?
Черт. Слишком долго длится…Я краснею, когда понимаю, что его мама непременно заметила наши эти «гляделки», и решаю ловко вернуться обратно.
– Так что? Каким же он был?
Вот так то. Пусть он тут краснеет, а не я! Бросаю на амбразуру и даже не переживаю на этот счет!
Только ухмыляюсь, дергаю бровями и ставлю чашку на столик, пока Аниса Махмедовна ностальгически улыбается, глядя в потолок.
С такой нежностью, что дух захватывает…
– О…он был чудным, ласковым малышом.
– О боже, я в аду… - отчаянно вздыхает Адам, но я шикаю на него и снова смотрю на женщину, которая даже не замечает нашу возню.
– Мы с Натаном и не надеялись, что мы снова станем родителями, и когда это случилось…боже, как же я была рада!
– И я так вас подвел…
Звучит как-то слишком едко и горько одновременно. Я хмурюсь и бросаю взгляд на Адама, который ковыряет пальцами обивку сливочного дивана похожий на черную тучу.
Неужели он действительно так думает? Не может же быть…Аниса, в свою очередь, явно не в первый раз такое слышит. Она сразу подбирается и шипит на него, гневно хмуря брови.
– Не говори ерунды!
Ну так, знаете? Как мама велит своему ребенку вести себя прилично: то есть не по-настоящему зло, скорее строго и с укором.