Измена. Найти свое счастье
Шрифт:
Во дворе распахнуты ворота. Полагаю, их просто выбили, когда начали штурмовать дом.
Много тачек, брошенных кое-как. Две кареты скорой помощи. В одной из них находится Лиза.
Я вижу её тёмные волосы и дрожащие пальчики, которыми она постоянно до них дотрагивается.
Врач, медсестра и… её мать.
— Это я. Я вызвала полицию. Я не смогла. Не смогла.
Елена Радоевна обнимает себя и твердит одно и то же, обращаясь ко всем и никому.
Значит, ОМОН её рук дело?
— Осмотрите её, — бросаю второму
Показываю документы, чтобы у врача не было никаких вопросов, кто я. Моё лицо не так часто мелькает в СМИ, как отцовское.
— Как она? — этот вопрос задаю уже непосредственно врачу, который находится рядом Лизой.
Он пускается в пространные рассуждения о последствиях шока, о помощи психолога, употребляя так много терминов, что мой мозг не выдерживает.
Я его настойчиво отодвигаю и присаживаюсь перед Лизаветой на корточки.
Дожидаюсь, когда её взгляд сфокусируется на мне и улыбаюсь. Беру её за руку и тяну на себя. Она поддаётся. Сползает со ступеньки машины скорой ко мне и доверчиво прижимается.
Глава 37
POV Лиза Суворова.
Я не верю в то, что мой кошмар закончился!
Кажется, все силы ушли на то, чтобы не сорваться в истерику и не биться о стены, когда незнакомый мужчина в военной форме мягко, но настойчиво выводил меня из проклятого дома.
Меня до сих пор трясёт.
И трясло при разговоре с врачами, с полицейскими, с Захаром…
Он и сейчас рядом. Спит, откинувшись в кресле, стоящим около моей кровати. Отказался оставлять меня одну в палате. Сидел рядом и смотрел, думая, что я уснула.
Я и правда уснула, а сейчас вот… проснулась…
Подтянулась повыше, подбив подушку.
Мне велели отключиться, но разве это можно… забыть?
И хоть я сейчас плохо могу воссоздать целую картинку, некоторые моменты навечно запечатались в моей памяти.
Грубые руки, кабинет и врача, его палец во мне и пошлые намёки.
Отец… Родной отец, оказавшийся преступником.
Я слышала, что говорили военные, выходя перекурить и отплёвываясь от всей грязи, к которой им пришлось прикоснуться.
За каждого из них я готова молиться всю свою жизнь, потому что им я обязана этой жизнью. Им и… Захару…
Мужчина в форме сказал мне, что если бы не Захар, то бойцы бы могли не успеть. Он отвлёк преступников.
Преступников…
Неужели их всех назовут этим словом и осудят за то, что они совершили? Не только со мной… Я уже знаю, что была эпизодом, как сказал майор… Майор… Его имя не отложилось совершенно, а вот глаза, смотрящие с невыразимой заботой и нежностью да. Их я бережно отправила в копилочку в своём сердце.
Шевелю руками и не могу сдержать тихого стона. Вся кожа покрыта страшными
Я ещё не видела себя в зеркало и не хочу видеть. Пока не хочу.
Не знаю, когда решусь. Но совершенно точно знаю одно: как только встану и выйду отсюда, я первым делом срежу ненавистные волосы. От них пахнет кровью и чужим потом. Этот запах сводит меня с ума.
Захар пропускал мои пряди сквозь пальцы, успокаивая. А меня тошнило. По-настоящему тошнило. И кружилась голова.
— Не спишь?
Вздрагиваю от шёпота. Мотаю головой и грубо, с ненавистью, откидываю назад некогда любимые локоны. Теперь они видятся мне чёрными змеями. И он душат меня.
— Ты можешь… Пожалуйста, — шепчу, — принести мне ножницы.
— Зачем?
— Мне надо. На несколько секунд. Пожалуйста, принеси мне.
— Лиза…
— Или срежь, — стою на своём, сглатывая появившийся в горле комок. — Срежь их. Пожалуйста, Захар. Я их ненавижу.
Он пристально вглядывается, что-то для себя пытаясь понять. Повторяю просьбу, часто моргая. Не хочу плакать. Больше не могу.
Все мои слёзы остались там… в оборудованном под кабинет помещении, обшитом белой кафельной плиткой.
— Пожалуйста.
Вздохнув, Захар уходит, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Я жду, отсчитывая секунды. Уже делала так и это немного помогает. Совсем капельку.
Жду, не допуская даже мысли, что он не вернётся.
Он обязательно вернётся!
Если я кому-то могу верить в этом мире, только ему.
На четырехсотой секунде дверь отворяется. Захар щёлкает выключателем и палату заливает яркий свет. Щурюсь и прикрываю глаза ладонями.
— Осторожно, Лиза!
Захар придвигает кресло вплотную к постели, на которой я нахожусь. Убирает от лица мои руки и показывает на прозрачную трубочку, идущую от сгиба локтя.
Надо же… Я не почувствовала.
— Больно?
— Кажется… не знаю…
На самом деле у меня болит всё. Болит и ноет. И я не могу определить, где эта боль сильнее, а где меньше.
Мне не хочется о ней думать. Как будто, когда не думаешь, болит меньше.
— Я сам. Сможешь развернуться?
С его помощью удаётся сесть боком, чтобы срезанные волосы падали на пол.
Захар, шумно выдохнув, проводит по ним:
— Ты уверена?
— Да, — киваю. — Они больше не мои… От них пахнет… Воняет… Ими… Я не смогу…
Заикаюсь, но всё же прошу уже это сделать. Избавить меня от ядовитых змей.
Ножницы щёлкают очень громко в тишине палаты. Но каждый щелчок приносит мне облегчение.
— Потом надо будет поправить. Я не очень ровно подрезал, — словно извиняется Захар.
— Спасибо, — шепчу. — Мне важно, чтобы их больше не было.
Теперь на моей голове нет той копны, которая оттягивала кожу. Я трогаю новую длину и замираю.