Измена. Не люби меня
Шрифт:
Через полчаса Виктор въехал во двор по адресу, который ему сообщила Лада.
Она уже стояла у подъезда, напряжённо вглядываясь в темноту. Почти все окна потухли, только в одном на втором этаже мелькали тени людей, слышна была громкая музыка и нетрезвые голоса. Виктор приоткрыл пассажирскую дверь и молча указал головой на сиденье. Лада запрыгнула в салон, наполнив воздух запахом алкоголя и сигарет.
— Ты опять? — процедил Виктор.
Лада захлопала глазами, пытаясь сфокусировать взгляд. Получалось плохо. Виктор вёл машину, не поворачиваясь к ней. Нахмуренные брови и сжатые
— Витюсик, прости, я совсем немножко выпила, честно. Там вечеринка была, знакомая замуж собралась, я никак не могла отказаться. Я же никому не говорила, что беременна. Как я откажусь-то? — внезапно Лада сделала обиженное лицо, — И вообще ты же бросил меня, почему я должна отчитываться? И куда мы едем?
— В укромное место. Поговорить надо, чтоб никто не мешал.
Дальше они ехали молча. Виктор краем глаза наблюдал за Ладой. Она покусала губы, ущипнула себя за кисти рук, потом постучала по щекам, наверное, хотела привести себя в чувство. Волнуется. Ей не всё равно. Смотрит на него так… Как на короля. Приятно.
Через десять минут они остановились на пустыре. Лада зажала рот рукой, открыла дверь, высунула голову из машины. Её вырвало. Некоторое время она глубоко дышала, потом вернулась в салон, закрыла дверь, вытерла пальцами выступившие слёзы и с благодарностью приняла носовой платок и бутылку с водой, протянутые Виктором.
— Укачало, наверное, — пробормотала она, — это от беременности, Вить. Токсикоз.
Она отпила несколько глотков, расслабленно облокотилась на подголовник и закрыла глаза.
— Ты точно от меня беременна? — строго спросил Виктор.
Она вяло кивнула.
— Какой срок?
— Семь недель.
Виктор помолчал, потёр виски, решился:
— Ты хочешь этого ребёнка? — его голос дрогнул.
Лада прикрыла живот руками, с трудом разлепила глаза и взглянула на любовника:
— Да. Только не бей больше.
— Ты понимаешь, на что идёшь? Твоя жизнь станет другой.
— К чёрту всё. Моя жизнь… Что в ней хорошего? А он будет меня любить. И я его, — голос Лады прозвучал еле слышно, — мне он очень нужен.
Наступила тишина. Виктор подался к ней, развернул спиной к себе и жарко зашептал на ухо:
— Не смотри на меня. Сам на это предложение удивляюсь. Я готов помогать тебе во время беременности и с воспитанием ребёнка. Но на моих условиях. Согласна?
Лада затаила дыхание и кивнула.
Виктор продолжил:
— Во-первых, бросаешь пить, пока носишь моего малыша. Во-вторых, не будешь лезть в мою семью больше. И не надейся, что я женюсь на тебе. Просто помощь, и всё.
Лада непослушными губами уточнила:
— Ты передумал? Так ты тоже хочешь, чтобы наш малыш родился?
Виктор отпустил её и резко выдохнул:
— Я не хотел, но раз он уже есть, пусть. Мы справимся.
— Мы. — Лада глубоко задышала и вдруг горько разрыдалась, закрыв лицо руками.
Виктор сморщился, нехотя обнял девушку за плечи:
— Ну, хватит, не плачь, не надо, я первый раз вижу, что ты так плачешь…Тихо, тсс, всё, я с тобой, ты не одна.
Лада крепко обняла его, уткнулась лицом в грудь и замерла.
Виктор растроганно погладил Ладу по волосам. Потом взял её лицо в свои ладони и стал целовать. Его губы были холодными и сухими. Он целовал её, как маленького ребёнка, в глаза, в мокрые от слёз щёки, лоб, нос, потом отстранился и ласково произнёс:
— Горюшко ты моё бестолковое. Прости, что руки распустил. Не удержался.
Рыдания стали реже, потом постепенно совсем затихли. Лада хрипло шепнула:
— Главное, что ты передумал. Я буду слушаться. Буду любить тебя и ждать. А ты больше не бросай меня, ладно?
Виктор не ответил.
Она положила голову ему на плечо. Они молча застыли, глядя перед собой. Каждый думал о своём.
Вдруг у Виктора пиликнуло сообщение. Он неохотно достал телефон.
— Как все надоели. Но посмотреть надо. Это от Димона, — ответил он на вопросительный взгляд Лады и открыл.
Глава 35 Оля
Следующие дни и ночи сменяли друг друга.
С Виктором мы продолжали жить в одной квартире, но почти не встречались, я редко его замечала. Несколько дней после неудавшегося романтика мы вынужденно общались, занимаясь переоформлением квартиры на меня и детей. Виктор смотрел недовольно и укоризненно, но мне было плевать. Пусть думает что хочет. А я больше не намерена ставить под удар детей. Опять оказаться с ними на улице? Ну, нет.
Виктор уходил на работу рано утром, а возвращался за полночь. Может и не возвращался когда-то, я не следила. Мы практически не разговаривали. Я не могла долго находиться рядом с ним. Не хотела видеть его глаза, слышать его голос.
От Димы не было ни сообщений, ни звонков. Я тоже не писала. Зачем опять бередить душу?
Краем уха я услышала, как Виктор обсуждает по телефону с поставщиками, что сейчас единолично управляет фирмой. По его словам, Дима взял отпуск первый раз за несколько лет и уехал. Он отдыхал в тёплых краях, а у меня в сердце поселилась зима. Серая муть, тоска, мучительная скука. Мой мир накрыл едкий туман. Квартира сделалась для меня невыносимо мёрзлой. Я окоченела, стала апатичной и нечувствительной.
Даже слёзы заледенели, их больше не было у меня.
Мне казалось, что я почти забыла, что такое радость, веселье, любовь. В душе не осталось места даже для себя самой.
Я старалась не думать о Диме. Его улыбка, смех, то, как он касался меня, наши безумства… Я болела без этого. Каждый проблеск в памяти вызывал боль. При малейшем флешбэке мне казалось, я просто не могу больше жить без него. Без его объятий, поцелуев, без его нежности. Я реально умирала каждую секунду с момента расставания, поэтому старательно отгоняла от себя мысли о нём. Больше не хотела ничего чувствовать. Будто впала в анабиоз. Сплела кокон вокруг души. Не надо мне ярких и трепетных чувств. Больше ничего не хочу. Я — равнодушный пепел, хрупкий и холодный. Я постепенно становлюсь пылью.