Измена. Право на обман
Шрифт:
Касается мягкой губкой щеки, вглядываясь в глаза. Затем аккуратно смывает цветную пену. И целует. Трепетно, нежно, и я откликаюсь стоном, но Саша отшатывается и внезапно хватает меня за волосы. Запрокидывает мою голову и щурится. Я сглатываю. На мгновение пугаюсь возможной агрессии, но страх растворяется под глубоким и жадным поцелуем.
Рывком разворачивает к себе спиной, прижимает к влажному кафелю, и с губ срывается стон от решительного толчка. Крепко удерживает за волосы, и я тону в нарастающих волнах густого удовольствия. Мышцы
Дрожь наших тел соединяются в одну острую струну, которая оплетает нас коконом. Стоны, вдохи и выдохи вторят друг другу. Закрываю глаза и чувствую у шеи горячий и прерывистый шепот:
— Я люблю тебя.
Тихое признание вплетается в биение наших сердец, и у меня подкашиваются ноги. Саша подхватывает меня на руки, и я роняю голову ему на грудь. Выныриваю из слабости и теплой истомы уже укутанная в полотенце. Саша выносит меня из ванной комнаты, шагает мимо белого полотна с красками и мольберта к кровати. Укладывает на шелковые простыни и ложится рядом.
— Мне надо… идти… — шепчу я.
— Нет, не надо, — спокойно отзывается Саша. — Пойдешь, когда я скажу.
Я сажусь, всматриваюсь в его лицо и пробегаю пальцами по его ключице:
— Я хочу новые туфли.
Саши удивленно косит на меня взгляд:
— Какие?
Да я без понятия какие. Просто ляпнула, решив сыграть глупую любовницу, которая хочет прибарахлиться. Почему нет?
— Вопрос неправильный, да? — Саша хмурится. — Сколько?
Катька недавно сетовала, что облизывается на туфли за сто тысяч рублей. Плакалась, что никогда не сможет их себе позволить и поэтому ей нужен мужик при деньгах, но они все старые и толстые извращенцы. У меня тут лежит не старый и не толстый.
Поддаюсь к Саше и шепчу на ухо:
— Сто тысяч, — а затем вглядываюсь в удивленные глаза, — а к туфлям платье…
— А к платью новые трусики? — вскидывает бровь.
— Да, — мило улыбаюсь.
Я тебя разорю, художник. Тебе же нравится быть богатым и щедрым, а я хочу быть красивой. Саша тянется к пиджаку, что лежит на тумбе и достает бумажник. Открывает его и выуживает пачку из пятитысячных купюр. Деловито отсчитывает сто тысяч и четыре оставшиеся купюры возвращает в бумажник. Хочу, как вредная бывшая жена, возмутиться тому, что он таскает с собой такие крупные суммы наличкой, но прикусываю язык.
— На новые туфельки, — ласково похлопывает пачкой по подбородку.
Я прежде не просила у Саши деньги на женские капризы, ведь это было ниже моего достоинства. Я знала, что он не откажет, но у меня было вбито в голову, что я должна сама обеспечивать свои хотелки, а оказывается, я лишала любимого мужчину удовольствия побаловать жену. С недоверием вытягиваю деньги, и в следующее мгновение кокетливо чмокаю его в нос:
— Спасибо.
— Пожалуйста, — расплывается в самодовольной улыбке.
И тут мне открывается простая истина. Обеспечивать семью для мужчины — это обязанность, а щедро ответить на каприз женщины — удовольствие. Я ведь не говорила ему спасибо за то, что он, например, отстегивает деньги в детский сад Дениса. И за то, что он оплачивал содержание дома. Кстати, и сейчас он его тоже содержит. Коммунальные платежи выливаются в серьезные суммы, от которых он решил меня избавить. Он нашим адвокатам заявил, что это его обязанность, пусть я и сопротивлялась.
— Теперь можешь идти, — Саша хмыкает.
Я в любопытстве оглядываюсь на мольберт, и он сердито отзывается:
— Нет. Когда будет готова, тогда и посмотришь.
— А когда она будет готова? — тихо спрашиваю я.
— Однажды будет готова, — улыбается и закидывает руки за голову. — Иди.
Вот уж сытый котяра развалился на простынях. Не был он таким в супружеской жизни. Расслабленным, спокойным и удовлетворенным. И не только в физическом плане.
— Тогда я пойду, — скидываю полотенце и встаю.
Оглядываюсь у вороха своей одежды, а Саша лежит с закрытыми глазами. Заснул? Минуту созерцаю его и торопливо одеваюсь. Я была в браке с незнакомцем. Воспринимала мужа через призму сомнительных устоев, принципов и убеждений.
Кидаю взгляд на мольберт. Если Саша спит, то я могу подкрасться и посмотреть на свой портрет. В нерешительности кусаю губы, прячу деньги в сумку и на цыпочках крадусь к входной двери. Он же сказал, что я увижу его шедевр, когда он будет готов, поэтому не стану идти на поводу своего вредного любопытства. Не здесь, не в мастерской, где властвует Саша.
— Хорошая девочка, — тихо говорит он мне вслед.
Краснею и пулей вылетаю из квартиры. У лифта пятерней расчесываю влажные волосы, наглухо застегиваю блузку и поправляю юбку. Делаю глубокий вздох и надеваю привычную маску невозмутимости.
Глава 52. Препарировать и залить формалином
— Господи! Ты их купила! — взвизгивает Катя, с неподдельным восторгом глядя на мои ноги.
Сижу на пуфике, вытянув правую ногу, и рассматриваю туфлю из кожи питона с острым изящным носом.
— Ты просто королева в них! — Катя прижимает ладони к лицу и шепчет. — Когда я вырасту, то хочу быть тобой, чтобы тоже покупать себе такие туфли.
— Я их не сама себе купила, — встаю и дефилирую по залу походкой от бедра. — Я, конечно, бизнесвумен, но сама не могу позволить такие траты.
— Так-так-так, — Катя подбоченивается и щурится. — И кто же это тебя порадовал?
Останавливаюсь возле зеркала и кидаю на Катю хитрый взгляд через отражение:
— Любовник.
В глазах Кати пробегает быстрая тень легкого разочарования, и я удивленно оборачиваюсь на нее через плечо. Любопытно. Она слабо улыбается:
— И кто он?
— Ты меня осуждаешь?
— Нет, — она прячет руки за спину, тупит глаза, а затем вновь смотрит на меня. — Нет. Дело не в этом.
— А в чем?