Измена. Простить или отомстить

Блэк Дана

— Пусти!

— Не пущу, — покачал он головой.

Аааааа!

— Зачем ты всё портишь? Мы же поговорили, всё выяснили. Зачем?

Давид набычился. Брови его сошлись на переносице.

Стукнуть бы его, дурака, чем-нибудь тяжелым.

— Слезь с меня, иди к себе и забудем.

— Не отпущу, — заупрямился он и накрыл ладонью мою грудь.

— Ладно. Насилуй, — расслабилась я, и перестала отбиваться. — Вперед.

Дава подвис. Веки у него пудовые, дышит тяжело и, блин, сивухой мне прямо

в лицо.

— Это не насилие. Ты моя жена.

— Это насилие. Давай уже, не тяни. В темпе. Я потерплю.

— Совсем больная? — взвился он, схватив меня за запястья. Даже тряхнуть прямо на кровати умудрился. — Я не хочу делать тебе больно, я хорошо хочу сделать. Тебе и себе.

Дава упрямо ищет мой взгляд, продолжая удерживать под собой. А я врубила игнор, голову набок повернула, изучая мини-бар. С пьяным дураком разговаривать бессмысленно, он раззадорен предстоящим разводом, Максом, неясным будущим и выпивкой.

Не нужно мне было оставаться в этом отеле, раз Давид здесь. Почему я не подумала, что он решит явиться ко мне? Ой, дура…

— Лиль, ну не злись, — он перестал удерживать свой вес и лег на меня всей массой, в шею уткнулся. — Посмотри на меня, м. Я не хочу тебя терять. Может, прощальный секс?

— Прощальное изнасилование. Я уже сказала: вперед, — бросила раздраженно.

— Дурочка, — пробубнил он, легонько чмокнул меня в подбородок и шумно вздохнул.

А мне как вздохнуть под этой тушей?

— Дава, не порти всё окончательно. Лучше просто уйди, или мне дай уйти, хоть отношения нормальные сохраним и воспоминания друг о друге. Шансов нет, понимаешь?

Ответом мне послужило сопение в шею.

— Давид!

Тишина.

— Либо слезь с меня, либо делай то зачем приперся! — психанула, дернувшись.

— Мммм…

Офигеть. Он заснул. Прямо на мне.

Я напряглась, толкнула его в плечи ладонями, и шумно, неизящно смогла выбраться из-под него. Оказывается, это так прекрасно — дышать.

Села на кровати, рассматривая спящего на животе Даву: ноги наполовину свесились с кровати, лицо повернуто набок.

Козлина.

Кобель чертов!

Пришел, блин, предлагать мне большую и чистую любовь! Ага, а я прям кинулась к нему в объятия, я же мазохистка: быть с ним и вспоминать прочитанные переписки и фотографии, которыми он обменивался с другими женщинами, сравнивать себя и их, пытаться сосчитать сколько всего их было…

Да ну нафиг!

И не хочется уже. А если ему чего-то хочется, то перехочется со временем.

Нужно просто поменьше пересекаться: так и Давиду и мне будет легче.

— Бесишь меня, — прошептала, глядя на него, спящего.

— Рряв, — подал голос мой защитник-Давушка.

— Прощай, — встала с кровати, наклонилась и на секунду прижалась губами к щеке Давида, взяла пса, вещи и

вышла из номера.

Спустилась вниз вся в своих мыслях: домой ехать, к Максу, в другой отель? Куда?

Когда я поравнялась со стойкой ресепшен, в отель ворвался Макс. Остановился резко, увидев меня, а затем выдохнул облегченно, подошел ко мне, положил руки на плечи.

— Приехал, — расплылась я в улыбке как дурочка.

Но я так счастлива сейчас! И ощущение такое… правильное, словно так и должно быть: я и Макс.

Он не замена. Он не клин, которым другой клин вышибают. Он мне нужен не для отчаянного хода.

Он — новый этап моей жизни.

Я хочу чтобы Максим стал моим мужчиной, а я — его женщиной.

— У тебя, мать твою, на шее пятна. Это то что я думаю? — голос у него напряженный.

А на шее у меня… блин! Засосы, наверное.

— Макс…

— Я его убью! Он здесь еще? Идем в машину, подождешь меня там, — потащил он меня на выход.

Я и не сопротивлялась, мы с собакеном дошли до припаркованного авто Максима, он загрузил мои вещи, усадил меня, и я удержала его, схватив за косуху.

— Стоять. Давид был пьян. Ничего он не сделал.

— Только обслюнявил всю, угу, — сжал он кулаки.

— Пойдешь убивать его? Макс, Дава пьян.

— Это оправдание? — психанул он.

Ох уж эти мужчины!

— Оправдание будет другим: я, не подумав, осталась в том же отеле, в котором остановился Давид. Разумеется, он напился и пришел ко мне, я могла бы это предвидеть. Макс, спокойно, ничего непоправимого не случилось. Он поприставал, а затем отрубился. Завтра проснется и не вспомнит ничего. Поехали уже.

— Ничего не случилось? — он пытливо посмотрел на мое лицо.

Дрожь воспоминаний накатила: Давид наступал на меня… повалил на кровать… тяжесть его тела, из-под которого не выбраться…

Мне казалось что я не боялась, но всё же это было жутковато.

Хорошо что Давид не насильник, а самоуверенный баран.

— Ничего, — отрезала я. — Не нужно никого убивать, иначе предсказание моей мамы сбудется: ты сядешь, а я стану таскать тебе передачки на зону. Тем более, сейчас Давид даже не заметит, если ты его убивать начнешь, он спит пьяным сном.

Макс усмехнулся, сел в машину но мы так и не сдвинулись с места.

— Лиль, сейчас давай четко и по делу: ты с ним или со мной?

— С тобой. Я же говорила.

— Ты много чего говорила.

— Я с тобой! — громко, почти крича, повторила я.

— Хорошо. Тогда к черту правила и решение не спешить. Ты сегодня же переезжаешь ко мне. С собакой, вещами, всеми своими заморочками и грузом прошлого. Но твой бывший в нашей жизни присутствовать не будет. Либо так, либо…

— Я согласна, — оборвала я торопливо. — Вези меня к себе.