Измена. Развод отменяется!

Лакс Айрин

— Да! — вскакивает Лида. — Я кое-что от тебя подцепила! От тебя… Я даже знаю, что именно. Могу показать! — дерзит.

Такую только в стол лицом и трусы вниз… Бесит! Заткнуть болтливый рот, но сначала лишить возможности стоять на ногах, и как бы я ей задницу нахлестал вертлявую, тонкую, но вздернутую. Сучка ее так умело подставляется под член, что другой жопы мне теперь не хочется!

— Минуту дай, и я тебе покажу!

Пихнув меня плечом, Лида залетает в ванную, а потом мчится обратно, с мусорным ведром наперевес и опрокидывает его

на кровать. Там бумажки всякие…. Мусор… Салфетки. Словом, все, что в мусорном ведре валяется. И что это за фокусы такие?! Выходки ужасные.

— Вот!

Лида вынимает из горы мусора картонную упаковку и вытряхивает на нее какой-то продолговатый предмет.

— Держи, блин! Идиот старый… Залететь можно только по молодости… Полюбуйся! — машет палочкой у меня перед носом, а потом вдруг падает на кровать, рядом с этой кучей мусора и плачет. — Я уже десять раз на эти палочки писала! Думала, вдруг ошибка?! Нет! Никакой ошибки… Я от тебя… беременность подцепила.

Стою, чудом держа прямо перед лицом палочку, на которую Лида мочилась, судя по ее словам же.

Жена моя фиктивная в слезы ударилась. Такие…. млин… как будто ее последний родитель, то есть батя, на тот свет двинул.

Горько рыдает.

А до меня доходит.

Беременность она от меня подцепила.

Беременность?!

— Ты про какую-то заразу говорила. И чтобы врач смог решить деликатную проблему… — сиплю.

— Это и есть деликатная проблема! Не переживай, это все легко можно убрать, я… — делает паузу между рыданиями, вытирая обеими ладонями слезы. — Я уже договорилась насчет аборта.

Глава 20

Лида

В нос ударил крепкий табачный дым. Присев рядом со мной на корточки, Ворон закурил, стряхивая пепел на светлый паркет.

Закурил одну, быстро просмолил до фильтра, подкурил от первой сигаретки — вторую и продолжил дымить рядом со мной.

Выражения лица не разглядеть, но я и не хочу на него смотреть.

Едкий дым сушит глаза, я встаю и подхожу к окну, распахнув его.

— Рядом с беременными не курят, Ефим.

— А тебе какая разница? — интересуется холодно. — Ты от ребенка избавиться хочешь. Ну, потравишь ты его дымком немного. Хули, как говорится… Если все равно избавиться хочешь… Когда ты там все назначила, самостоятельная?

Почему-то мне не нравится его тон.

Спокойный, холодный.

И движения медлительные, нет разухабистости и вот этой вот… энергии кипучей.

Есть только тугая, сжатая злость и взгляд карих глаз отдает металлом.

— Послезавтра, — говорю едва слышно.

— Послезавтра.

Молчит.

— Ты не понимаешь, Ефим. Я этого не планировала. Брак фиктивный, а ты — отвратительный муж и родителем будешь еще хуже. Тебе не нужны дети, у тебя на уме деньги, дележи, мутные схемы…

Взгляд сверкает остро. Хохот короткий, но лающий.

— А у тебя? — складывает руки под грудью. — На уме у тебя

что, Лидка? Тебе через месяц сорок. Как там говорят, часики тикают… В жизни ты баба неустроенная. Ебаться горазда и мозг выносить. В этом хороша, не спорю… А какая из тебя женщина? Та женщина, которая мать, а? Ну, какая… Никакая. И, знаешь, почему? Ты сколько раз замужем была? Три! О как… И Крым, и Рим, можно сказать. Три раза, Лид… Ни разу семью не организовала. И мужики от тебя гуляли… Потому что ты манкая и холодная сука, но нет в тебе женского, вот этого, сука, бабьего, мамского тепла… Не мамка ты, — отрезает. — И судя по тому, как ты лихо, блять, на аборт решила метнуться рыбкой, мужики это понимали…

— Да пошел ты! — шепчу со злыми, сухими слезами. — На себя посмотри. Трахаешь девчонок, которые тебе уже в дочери годятся.

— Не я их растил, и не я их растлил, уже дырявые под меня ложились и на все умелые. Я, Лидка, за всю свою жизнь, ни одной нетронутой пизды не нюхал и не испортил, так-то… Я свой уровень знаю. А ты… На каком уровне ты?!

— Да пошел ты, Ефим. Пошел к черту! На рога… — меня душит эмоциями и колотит от несправедливости. — Я все правильно сказала. Ты не создан для семьи… И не семью ты хотел, предлагая мне на постоянку, тьфу… Кто вообще женщине может так отношения предложить?! После бляди, которую ты отъездил в супружеской кровати! Фу…

Лицо Ефима мрачнеет.

— Так это я виноват?! Ты сама в первый раз… в перерывах между заходами мне строго заявила, типа, это ничего не меняет, просто секса хочется!

— Не помню такого.

— Конечно, тебя же развезло после выпивки, и ты на мой хер попкой напоролась. Заискрило… понеслась пизда по кочкам! И я помню побольше твоего… — наступает, сжав кулаки. — И если это ничего не значило, если ты, млин, потом ни словом, ни взглядом ни на что мне не намекнула, то что я должен был сделать?!

— Я ждала от тебя поступков!

— А я ебу, что ли, ждала ты поступков или как обычно с этим своим ехидным выражением лица делала мне одолжение, общаясь сквозь зубы. Даже в глаза не смотрела, занята была вусмерть… Да, я трахался со шмарой! Да, я мужик… И намеков с твоей стороны не было, а я, хоть и не дебил, но мысли твои читать не умею!

Мы говорим на повышенных тонах.

Весь дом в курсе наших эпичных разборок, бабулечки в соседних квартирах, наверное, со стаканами у стен затаили дыхание, в ожидании следующих действий, а я… не знаю…

Впервые не знаю, что сказать и что сделать…

В тупике себя чувствую. Замурованной…

За толстой стеной собственных ошибок и страхов.

— Мы все равно сейчас едем в больницу. Я все проверю. Потом еще раз проверю, чтобы убедиться, что ты… моего носишь, а не какого-то левого, поняла? Если поняла, молча кивай! — рявкает. — Слышать тебя не желаю!

Киваю.

Что мне еще остается..

И, даже если бы Ворон словами потребовал ответить, я бы не смогла выдавить ни звука.