Измена. Развод отменяется!
Шрифт:
Меня трясет… Но уже не от страха, а от прилива чего-то такого, необъяснимого. Аж ноги в коленях дрожат.
— Теперь иди, топай. Лид, честное слово. Дай разгрестись, — просит на ушко.
Да чтоб тебя… Меня снова переполняет и сердце будто прищемили, от этого шумного, хриплого шепота и жара его тела.
Отлипаю и выхожу, будто вареная…
Ругаю себя, наматывая круги на детской площадке…
***
Ворон
— Монах, блять. Ты какого хуя палишь
Подчиненный оборачивается.
— Извините, шеф.
— Не извиняю! Жена чуть со страха на тот свет не отправилась, бледная, как смерть. Стресс, нах, на стрессе. Да я с тебя шкуру буду по миллиметру спускать, если выяснится, что она ребенка потеряет из-за тебя, клоун!
— А что мне было делать?! — злится. — В хате кто-то шарился, вонища стоит. Звуки подозрительные. Я — бабу в сторону, пардон… Жену вашу! Сам за пушку, сюда метнулся, — взмахивает рукой с пушкой.
— Че ты машешь стволом?! Спрячь!
— Я сюда, — повторяет терпеливо. — Тут осколки и двое, блять, в масках. Мужики. Один бутылки складывает в мешок, второй вытирает лужу крови. Черный мешок рядом! Подумал, следы заметают. Вот и пальнул…
— Пальнул. Кретина кусок. Это клининг, нах!
— В клинингах одни бабы шуршат!
— Времена изменились, не заметил? Раньше и в магазинах за кассой только бабы стояли, а сейчас тебе на кассе хлеб может пробивать парень, блять. И в уборке они тоже работают…
— Простите, шеф, — шумно дышит. — Подумал, тут после трупака зачищают.
— Теперь у нас двое в обмороке. А нет, один уже очухался. Второй, кажется, тоже. Кстати, ты промазал.
— Нет, не промазал. Штаны с дыркой, но ранение фигня, царапина. По касательной. Тощий парень, штаны пузырем.
Тру рожу…
В целом, Монаха не виню. Учитывая наше прошлое я бы и сам, увидев ту картину, что и он, сам подумал бы точно так же.
Потому что бандос, звучит в голове ехидный голос Лиды.
Звонкий, сладкий, но ехидный и с ядом…
Вот, блять, ехидна. Я сам с собой уже ее голосом разговариваю, вернее, она в моей башке будто беседы ведет.
И вчера тоже вела, когда я весь бар сгреб и чутка прибухнуть решил, слышал ее голос, типа, давай-давай, бухай, большего я от тебя и не жду! Это твой потолок, Ворон, вернее, дно, и выше дна тебе не подняться!
Я немного выпил, быстро сморило, а потом хуйня приснилась…
Приснился батя мой, забулдыга, чтоб ему в гробу не лежалось!
И братишка трехлетний, который погорел с ним во время пожара.
Потом картинка изменилась, и мне снилось, что и сам я, точь-в-точь, как батя, нажравшийся в синьку, с сигой лежу, а она давным-давно выпала из ослабевших пальцев… Рядом на полу белобрысый малец возится, погремушкой стучит.
Вся комната в дыму. Ловлю взгляд ребенка, он продолжает стучать погремухой,
Тошнотворный сон. Никогда так страшно не было, как в том сне!
Страшно от бессилья, от чувства вины.
Меня встряхнуло, аж подкинуло! Понесло спросонья так, что я налетел на журнальный столик и глубоко порезал руку до самого локтя.
Отсюда и осколки, и битые бутылки с дорогим пойлом, и лужа кровищи.
Так-то я Монаха не виню, и перед клинингом объяснимся, закроем моральный ущерб так сказать.
Сегодня мне есть, о чем подумать.
Много раз я мог отправиться на тот свет, но оставался жив лишь чудом.
Может быть, именно из-за этого шанса — чтобы из грязи — в князи. Но не о богатстве речь, не о золотишке, которое на тот свет с собой не возьмешь. Вообще голым отправишься, а я еще и с нищей душой… И что я Ему скажу? Тому, что смотрит, за всеми нами. Я верю, что Он иногда может говорить с любым из нас, даже с самым худшим. Верю, что сегодня это Он до меня дотянулся и сжал мое сердце, стиснул так, что не выдохнуть...
Глава 31
Лида
— Все в норме, выдыхай, Лида. Никто не пострадал! — уверенно звучит голос Ефима.
— Почему Борис стрелял?
— Как говорят воспитанные люди, возникло недоразумение. Обошлось без травм. Правда, клининг там еще работает, так что придется подождать.
— Боря стрелял, — повторяю я, слишком потрясенная звуками стрельбы.
— Монах решил, что перебдеть лучше, чем недобдеть. Увидел чужаков, плюс ты была напугана… Не бери в голову. Ты, кажется, переодеться хотела? Поехали, купим тебе новый шмот.
— И помыться. После больницы всегда хочется помыться, даже если это палата вип со всеми удобствами.
Ворон кивает.
— Как скажешь. На другую мою хатку заглянем, приведешь себя в порядок.
— Но сначала мне нужно белье. И чистая одежда.
Ворон хмурится. Выглядит так, будто я испытываю его терпение, водя по замкнутому кругу.
Он предложил поехать на шоппинг, я отказала.
Потому что хочу умыться и переодеться. Но мне не во что переодеться, с собой нет запасного белья.
То есть, остается шоппинг, куда я не хочу ехать грязной!
Это тупик какой-то..
— Я могу залезть в твои трусики.
— Не сейчас же. Ты… Бесстыжий совсем! Мы договориться должны о совместном родительстве! И я сказала, что после твоих шмар не хочу… — закипаю.
— Цыц, — обрывает. — Я всего лишь имел в виду, что могу подняться и взять из твоего ящика с трусишками необходимое. Не то, что ты подумала…
Так я и поверила, сам смотрит бесстыже. Меня аж в румянец бросило!