Измена. Верну тебя, жена

Дали Мила

Я даже думать боюсь о том, что Захара может не быть…

— Да, Весна, — хрипло отвечает Суворов.

Уф… У меня как от сердца отлегло.

— С тобой все нормально?

— Нормально. Ты как?

— Без тебя гораздо лучше! — и скидываю звонок.

Живой.

Слава богу!

Только голос у него какой-то странный — тише, чем обычно, и вялый. Но, может, он спал? Или простудился?

Подъехав к коттеджу, направляюсь к воротам, прикладываю ключ к замку и снова испытываю тревогу. Мне будто внутренний голос нашептывает оглянуться.

И

я вижу дальше по улице красную машину Гордисанова. Он остановился за несколько домов от моего, но не выходит. Роман следит за мной? Но что-то выяснять у него я не рискую.

Торопливо отпираю ворота и юркаю во двор.

Мне эта затея Гордисанова совсем не нравится. Ехать за моим такси? Зачем? Какое-то доверие к этому мужчине я испытывала — все-таки мы встречались в прошлом и хотели пожениться, но сейчас его поведение заставляет хорошо задуматься. Какие-то слежки…

Отправляю номер Гордисанова в «черный список».

Глава 24

— Там по двору кто-то ходит, — забегает в кухню Аленка, когда мы с матерью сели вечером попить чай.

— Кто? — улыбаюсь я.

Алена хмурится и поднимает ручки, изображая монстра.

— Страшный, большой злодей.

Мать снисходительно смеется:

— Любовь моя, тебе нужно меньше смотреть мультики.

— Я говорю правду! — топает ножкой.

Вздохнув, я встаю из-за стола и ради успокоения доченьки иду к окну.

Уличный свет у нас горит всю ночь, двор виден отлично. Сдвигаю штору — никого нет.

— Тебе показалось, солнышко, — оглядываюсь на Аленку.

— Нет же, смотри! — взвизгивает она.

А когда я вновь поворачиваюсь к окну, кровь застывает в моих жилах.

Из-за беседки выходит человек крупного телосложения. Одет во все темное, на лице черная балаклава. Он уверенно шагает прямо к нашему дому, а потом пропадает из виду.

Фундамент коттеджа достаточно высокий, чтобы дальше следить за человеком, нужно открыть окно и высунуться, но я этого делать не стану.

А в следующую секунду вздрагиваю, когда на подоконнике показываются его руки — человек подпрыгивает и, схватившись за него, подтягивается. Его черная морда оказывается прямо у стекла.

— Мамочки! — отскочив от окна, взвизгиваю.

Аленка тоже вскрикивает и летит к лестнице, убегает на второй этаж.

— Что такое? — мать встревоженно встает из-за стола.

— Там действительно кто-то есть!

— Как такое возможно? — А когда в окно уже стучат, мать ошарашенно охает: — Надо кому-то позвонить, Лиля! Срочно! Где телефон? — кружится возле стола.

Стук раздается снова, и мать от страха хватается за сердце.

Я вслед за Аленкой срываюсь к лестнице.

— Вот тебе и детокс от телефонов! — мы с ней специально решили провести вечер без интернета. — «Вдовий горб растет! Зрение портится!»

Бегу в свою спальню и встречаю в коридоре Алену.

— Я позвонила папе! — сообщает она.

Взяв дочь за руку, тяну ее в спальню, там беру с кровати

телефон. Едва успеваю разблокировать экран, как с первого этажа раздается оглушающий звон битого стека и истошный крик матери.

Мое сердце подпрыгивает до самого горла и тут же ухает вниз.

Бросаемся с Аленкой к Римме.

Удивительно, что в этой ужасной ситуации моя дочь ведет себя хладнокровно: не истерит, не плачет.

Встречаем мать на лестнице.

Римма, подобрав полы своего длинного шелкового халата, взмывает по ступеням наверх.

— Кошмар! Они окна бьют!

— Они?! — выпаливаю я. — Их несколько?

— Не знаю… не поняла… но все равно будь они прокляты!

Ближняя комната на втором этаже, в которой можно запереться, — кабинет Суворова. Забегаем туда и закрываемся.

— Ты позвонила? — борясь с отдышкой, спрашивает мать.

— Не успела.

— Так чего же ты ждешь?! Звони уже хоть кому-нибудь!

Трясущимися пальцами набираю номер друга детства Расулова. У него свое охранное предприятие. Я уверена, здоровяки Давида откликнутся очень быстро. Давид дает нам инструкцию, как действовать в этой ситуации.

Потом звоню в полицию.

Удары, разносящие вдребезги наши окна, повторяются и повторяются. Мы боимся, что пришлые мерзавцы могут проникнуть в дом.

— Нужно спрятать Алену, — приказывает мать.

Окинув помутившимся взглядом кабинет, подбегаю к большому книжному шкафу и открываю дверцу нижнего отсека.

— Иди, доченька, — тихо подзываю ее.

— А ты?

— Мы с Риммой снаружи подождем. Все будет хорошо, милая.

Спрятав Алену, дышим с матерью через раз, прислушиваясь к звукам. Мать на цыпочках подходит к рабочему столу Суворова и берет латунную статуэтку вставшего на дыбы льва.

— Разбойников нам еще не хватало… — шепчет она. — Гады. Пусть только попробуют тронуть моих девочек…

Внизу шум стихает, но почему-то становится лишь страшнее. Затаив дыхание, крадусь к окну. В кабинете не горит свет — меня не должны увидеть с улицы.

Двор кажется пустым.

Может быть, злоумышленники уже в доме?

Жесть…

Меня всю лихорадит, глаза щиплет от слез, которые я отчаянно сдерживаю, кусая губы. Через минуту вдалеке за забором вспыхивает свет автомобильных фар, а потом распахиваются ворота. Образ вошедшего детально не разглядеть, но по размашистой военной походке я узнаю Суворова.

— Захар приехал, — говорю матери.

— Слава богу… — облегченно выдыхает она.

Вижу, как Суворов заходит в дом.

Ключи у мужа есть, но я не знаю, заперта ли вообще была дверь.

Крепко сжимаю телефон и прислоняю его к груди. Сообщать сейчас Захару, что мы на втором этаже в кабинете? Или звук звонка помешает мужу? Подожду.

Бесшумно подхожу к двери и прислоняюсь к ней ухом.

— Еще кто-то приехал, — шикает мать. — Давид, наверное.

Мое сердце замедляет ритм, когда в тишине большого дома раздаются шаги.