Измена. Верну тебя, жена
Шрифт:
И вот когда я получила, что хотела, щенячьего восторга почему-то не испытала.
Ему действительно не идет быть мальчишкой.
Я застыла, как мраморная статуя, не отвечая Захару на вопрос.
Эльвира, задорно хохоча, сунула мне в руки шарик, вынуждая отмереть.
Суворов выжидающе смотрел, его приятели тоже.
И моя начальница.
А я сгорала от смятения. В мыслях крутились монологи: сейчас же полный Дом клиентов, которых может не устроить такой финт. А случайные прохожие? Они поворачивали головы и тоже
Не к лицу такому мужчине, как Суворов, просить прощения таким способом, пусть даже раньше я очень мечтала о подобных романтических сюрпризах.
Вместо радости во мне накапливается напряжение и смущение. Я держала двумя руками шарик и, потонув в своих мыслях, сжимала его так сильно, что ногтями лопнула его. Ошметки шарика разлетелись в стороны, а я опустила руки. Наша песня закончилась, и на улице воцарилась тишина.
— Не позорься, — сказала я Суворову.
И в следующую секунду выражение его лица не изменилось, он даже не пошевелился, продолжая стоять и смотреть на меня.
Только глаза его будто потухли.
Но отчаянья или грусти в них не было. Они просто будто стали бесцветными.
Взгляд этот мне был очень знаком. Суворов обычно так смотрел на брата, Катю, Давида, Кириянову — на любого другого человека. И только при взгляде на нас с Аленкой его глаза лучились и светились, как солнечный луч на голубой глади озера.
А этот прекрасный свет сейчас пропал.
Пожалев о том, что выпалила, я растерянно попятилась обратно в кабинет. Эльвира, немного потоптавшись на балконе, вошла за мной.
— Нет, ну я понимаю, что Суворов подлец! — ахнула она. — Но чтобы так пройтись катком по его самолюбию!.. Лили, ты могла сказать это ему лично, зачем же прилюдно?!
— Не знаю… — прошептала я. У меня ослабли ноги. Я упала в кресло для гостей. — Я ведь сама просила Захара совершать для меня такие поступки, но когда он это сделал, оказалось, что я не готова видеть мужа в такой роли. Это уже не Суворов…
Кириянова поджала губы.
— Да, я тоже удивилась. И даже подумала, что Захар свихнулся от грядущего развода, а здесь вот в чем дело, — скрестила руки на груди. — Девочка, ты сейчас одной фразой просто втоптала мужика в грязь. Не ожидала я от тебя такого.
— Я сама от себя не ожидала. Зря я требовала от мужа того, что ему несвойственно. Каких-то притворств в угоду мне. Суворов прекрасен такой, каким его создала природа. Теперь я это поняла…
— Захар! — ловлю его после слушаний в коридоре.
— М? — оборачивается.
Он уже оправился от побоев. На лице нет синяков и ссадин. Только
В его взгляде ничего со вчерашнего дня не изменилось. Смотрит на меня как на любого другого человека.
А для меня общаться с таким Захаром слишком странно. Я будто разговариваю с родным человеком, который лишился памяти. Будто я знаю, что мы с Суворовым близкие люди, а он совершенно не помнит меня и относится с прохладцей.
Потираю влажные от волнения ладони друг о друга.
— То есть послезавра ты забираешь Аленку?
— Получается так, — сдержанно отвечает он.
Захар соглашался со всем, что говорил судья, и не стал просить для нас время для примирения. Дал добро на алименты. Оставил нам с дочерью дом.
— А как мы будем договариваться? Мы же должны обсуждать вместе все, что касается Алены.
Суворов достает из кармана брюк новый смартфон.
— По телефону, Лилия Павловна. И можешь быть спокойна: я не сделаю ничего, что может огорчить мою дочь.
Лилия Павловна. Не Весна, не Лилька, а Лилия Павловна. Эта официальность меня убивает.
— Хорошо, — киваю, не найдясь с ответом.
— Что с твоим лицом? — приподнимает бровь.
— А что с ним не так? — прикасаюсь похолодевшими пальцами к щекам.
— Кислое. Ты же радоваться должна. Все случилось, как ты хотела. Разве нет?
Глава 27
Суворов
На следующий день
Открываю голосовое сообщение, присланное мне Лилей
— Кхм…Захар Олегович, завтра у вас с Аленкой первый совместный день. Будь любезен известить меня, куда вы поедете и чем займетесь.
— Злодейка такая. Сука, — цежу я, сжимая чертову трубку.
— А по-моему, в ее обычном стиле, — смеется Мирон, откидываясь на спинку пассажирского кресла, и распахивает крышку ноутбука. — Ты на нее хер забил — получай ответку.
— Я сделал все, что мог, — бросаю телефон на панель, — а она лишь сказала не позориться. Знаешь, брат, такое чувство, что я бьюсь в глухую стену. Уже кулаки до мяса стер и все бесполезно. Руки опускаются. Я устал. Правда.
Мирон задумчиво хмурит лоб.
— Если хотел проще, тогда и бабу нужно было выбирать соответствующую. Какую-нибудь добрую и всепрощающую деву, которая бы терпела все, тогда бы и напрягаться не пришлось. И за любовницу оправдываться тоже. Да даже не скрывал бы ее! Но нет, красотку в жены взял. Еще и с характером.
— Кровососка, блядь. Чума дворянская.
— Если устал напрягаться, найди себе чудо в серой футболке и с кривым хвостиком на башке. Пусть тенью за тобой ходит и в рот заглядывает. Нахрен тебе сдалась эта эффектная блондинка? Ее даже в люди спокойно не выведешь — мужики шеи сворачивают и думают, а что же в тебе такого сакрального, раз рядом с тобой настолько красивая женщина?