Измена. За что ты так со мной
Шрифт:
Его голос звучит бодро и даже подчеркнуто официально. Такое поведение задевает меня. Неужели Тим ни о чем не жалеет?
— Меня нет дома, — сухо отвечаю.
Через пару секунд в прихожей раздается металлический скрежет — Тимофей пытается отпереть дверь своими ключами, но попасть не может из-за задвинутой щеколды.
— Вот зачем ты врешь, Кать? — укоряет. — Открывай быстрее. Я опаздываю в офис.
— Уходи, Тим, — шепчу. — Я не хочу тебя видеть…
— В смысле уходи?! Мне документы нужны. Не
Собственница квартиры — свекровь. Тимофей — наследник первой очереди, а я…
Я замучаюсь объясняться перед полицейскими, если муж действительно их вызовет.
Вынужденно иду в прихожую, но на мгновенье задерживаюсь возле зеркала. Мои локоны растрепались, лицо бледное, под глазами черные круги от размазанной туши, веки опухли от пролитых слез. Не в таком виде следует жене встречать изменника… Но как уж есть.
— Уф, наконец-то! — Тимофей вихрем влетает в квартиру, а я отступаю в сторону.
Муж смотрит на что угодно, только не на меня. Не разуваясь, проходит дальше.
Тим часто так делает, когда спешит. Знает, что все равно через несколько минут пол будет вымытым. Быта муж никогда не касался. Зачем? Ведь чистая посуда постоянно имеется, а в шкафу будто по волшебству появляется свежее, выглаженное белье.
Скрестив руки на груди, иду за Тимом.
Он задерживается в кухне, замечая накрытый стол с уже заветренной едой на тарелках.
— Я романтический ужин для тебя готовила, — тихонько говорю, остановившись за спиной мужа. — Но оказалось, что ты развлекаешься с другой.
— Кать…
— Что? — я обхожу его сбоку, чтобы посмотреть в глаза. — Она стоит того, чтобы рушить нашу семью?
— А у нас разве была семья, Кать? — спрашивает и, повернувшись ко мне, прожигает взглядом. — У нас даже детей нет.
— Но могли ведь получиться. Мы же готовились, столько денег на обследования потратили. Ты сейчас перечеркиваешь все, что мы вместе строили многие годы. Топчешь мое сердце грязными ботинками! — Я повышаю тон. Мужу это не нравится. Он снова отворачивается и хочет пройти в комнату, только я преграждаю ему путь. — Чем Кристина лучше меня, ответь?
Как бы больно ни было, мне необходимо это знать.
— Ты действительно хочешь о ней говорить? — приподнимает бровь.
— Да.
Он цыкает.
— Кристина веселая. Мне с ней легко, — бросив несколько фраз, как собаке кость, муж дергается и все же обходит меня, направляясь в комнату.
— А я, значит, грустная и тяжелая?! — кричу ему вслед, проглатывая слезы.
Чувствую, как горят мои щеки.
— Да, Кать! Я только вошел, а ты уже выносишь мне мозг! — раздражается Тимофей и торопливо достает из шкафа какие-то бумаги.
Его ответ настолько задевает меня, я тоже начинаю злиться.
— Тогда проваливай! Катись к своей подстилке, раз она всем лучше меня! Собирай вещи и уходи. Не стану больше тебя задерживать!
Муж на секунду застывает, а после мрачно оглядывается.
— А с какой стати я должен уходить из квартиры, которую купил на свои деньги? Ты ничего не перепутала? Может быть, ты отсюда провалишь? М?
Эти слова звучат как жгучие пощечины.
— Это моя квартира. Ты меня привел, здесь я и останусь. Я не предавала нас, чтобы повинно уходить.
Он ухмыляется.
— Уйдешь. Ты.
У меня даже слезы высыхают, а воздух в легких будто заканчивается. Я просто в непередаваемом шоке смотрю на мужа и только моргаю.
— Хорошо, — киваю. — Если хочешь, чтобы меня тут не было — дай денег. Мне нужно снять другую квартиру и жить на что-то первое время.
— У меня денег нет, — впервые Тим отказывает в финансовой поддержке. — Свободные средства сейчас в работе, — откровенно врет.
— А куда я тогда должна уйти?
— Не знаю, — пожимает плечами. — В деревню к отцу, например.
— Ты издеваешься?!
Папа живет в трехстах пятидесяти километрах от города. В маленькой загнивающей деревушке. Там плохие дороги, на всю округу один магазин, нет школы и больницы. Мы с мужем, наоборот, хотели к зиме перевозить моего отца в город. Потому что там нормальной жизни и работы уже не будет.
— А что ты предлагаешь? — спрашивает Тим.
У меня голова идет кругом. Из-за эмоций трудно соображать, но я пытаюсь найти выход из этой чудовищной ситуации.
— Если у тебя нет денег, можно продать бытовую технику, мебель. Мы вместе ее наживали…
— Твое здесь только то, что у тебя под ногтями.
Он уничтожает меня. Режет по живому без ножа. Куда пропали его слова о любви и что все, что мы имеем — «наше»?
Он не просто мне изменил, он перечеркивает все поводы называть его мужчиной. Он брал за меня ответственность, а теперь оказывается, что все его слова были ложью.
— То есть мне уйти на улицу? Без денег? Как я буду жить, ты хоть представляешь? Очнись, Тим! — кричу я в надежде хоть на слабый проблеск понимания. — Ты же сам просил меня бросить работу, и я уволилась. Мне элементарно не на что будет питаться!
Муж стискивает челюсть.
— Ладно, — цедит сквозь зубы. — Да, просил. Ты, черт возьми, права. Оставайся. Живи, пока не найдешь работу.
— Работу мало найти, нужно еще деньги за нее получить.
— Я понял, — кивает. — Хорошо, — складывает бумаги в кейс.
Потом снимает с себя пальто и кидает его на кровать. Достает из шкафа свежую рубашку, которую я стирала и тщательно отглаживала.
— А ты? С Кристиной жить будешь?
— У нее однушка, — хрипит муж. — Неудобно.