Измена.Любовь
Шрифт:
— Да отпустите! — зашипела она разъяренной кошкой и принялась отталкиваться от меня.
Я разжал руки, и красавица, не ожидавшая вдруг появившейся свободы, покачнулась. Пришлось снова ловить ее в объятия и закрывать рот поцелуем. Не смог сдержаться, так давно хотел сделать это. А сегодняшний поцелуй в офисе только раздразнил.
Обвел своими губами ее, недовольно поджатые. Прошелся по уголкам рта языком, прося впустить. Обхватил, втянул ее вдруг разжавшиеся, ставшие мягкими губы и утонул в удовольствии. В ее участившемся дыхании. В аромате ее кожи.
— Платон! — простонала она между поцелуями. — Остановись. Пожалуйста.
— Зачем? — прошептал я, подхватывая ее под попку и усаживая на стоящую рядом тумбочку. Что-то с грохотом посыпалось на пол, но мне было плевать. — Я хочу тебя…
— Я не могу… Ты… Я не доверяю тебе! — вдруг выпалила она.
Тяжело дыша, я замер, прижавшись лбом к ее лбу. Постоял, пытаясь осмыслить услышанное и отодвинулся, рассматривая ее.
Павла сидела на тумбочке с задранной юбкой, широко расставив ноги, между которых успел вклиниться я, и чуть не плакала. Губы дрожали, кончик носа покраснел. Она тискала пальцами края вылезшей из-под пояса блузки и упорно смотрела куда-то в сторону.
— Ты что…? — переспросил я, не совсем веря услышанному. — Не доверяешь?
Она горестно кивнула головой и шмыгнула носом.
— Почему? — блядь, с Павлой я точно завоюю звание тупицы года.
— Я не могу, если у тебя кто-то есть. Ты говоришь, что нет, но другие говорят, что да, — объяснила она уверенным голосом, очевидно понимая, о чем говорит.
Вот только у меня, похоже, разжижение мозга, потому что я нихрена не понял. Поэтому просто наклонился к наивно торчащей из сбившегося ворота тонкой шее. Прошелся губами от ключицы до пылающего ушка и отстранился. Поправил ее упавшие на лицо волосы и признался:
— Павла, я ничего не понял.
— Да что тут… — взвилась она, засверкав глазами. Но тут в дверь настойчиво позвонили.
— Еду привезли, — я снял красавицу с тумбочки и шлепнул по попе, придавая ускорение в сторону ванной. — Иди в душ, а я пока еду разложу по тарелкам. Халат и полотенца в шкафчике справа.
— А работа? — пропищала она недоуменно.
— Для тебя работа на сегодня закончена, — обрадовал ее, открывая дверь доставке.
— Сейчас мы поедим и ты ляжешь спать. А я поеду в офис. Вечером куда-нибудь сходим, поужинаем. Может быть, где-нибудь развлечемся. Ночуешь я меня, — предупредил максимально строго, видя, что Павла уже открыла рот, чтобы начать возражать.
— А…? — мяукнула она, все еще переминаясь возле меня.
— А поговорим позже, когда ты будешь в состоянии меня слышать, — перебил ее и припугнул:
— Бегом в душ, или я сам тебя туда отведу. Но тогда не удивляйся, если начну тебе помогать мыться и приставать.
Она возмущенно хрюкнула и крутнувшись на пятках, поскакала в сторону ванной. А я открыл, наконец, дверь курьеру.
Выкладывая на кухонный стол контейнеры с едой, поймал себя на том, что довольно улыбаюсь. Ну точно, кот, поймавший мышку — схватил и теперь ты моя, Павла — Павлуша.
Слишком долго ждал тебя, чтобы теперь выпустить…
Глава 30
Ванная оказалась, скромно оценивая, большой. Размером примерно в половину всей моей квартиры. Снова бежевый с белым мрамор, бронзовые светильники и краны. Кушетка на изящных ножках с кожаной сидушкой. Современная стильная классика без капли вычурности или нафталиновой старомодности.
Пока я разглядывала интерьер, в дверь постучали и раздался голос шефа:
— Павла, давай скорее, пока еда не остыла. Или тебе нужна помощь? Потереть спинку?
— Нет! — завопила я, и принялась торопливо раздеваться — душ ужасно хотелось принять. Смыть с себя липкую панику и остатки истерики, накрывших меня в кафе.
Покрутила краны, разбираясь в сложной системе тропического душа. Перебрала стоявшие на полочке гели и шампуни — все сплошь мужские, с резкими, острыми ароматами, так подходившими хозяину этой ванной.
И ничего женского. Я специально осмотрела все полочки — вообще ничего. Ни кремов, ни косметичек, ни розовой зубной щетки в стаканчике на раковине. Там вообще стояла всего одна щетка. А как же его невеста или другие женщины, ведь не монахом он живет? Или они пользуются другой ванной? Наверняка ведь их здесь несколько.
Сообразив, о чем думаю, я смутилась и полезла под воду. Выбрала шампунь с самым нейтральным запахом, вымыла голову и им же намылила тело.
Завернула волосы в тюрбан из полотенца и надела толстый халат, тоже похожий на мужской. Вышла из ванной и пошатнулась от неожиданности, почти врезавшись в стоявшего у двери Платона Александровича.
Сильные руки поймали за талию, не давая завалиться назад. Перед моим лицом оказалась его крепкая грудь, и я замерла, почти уткнувшись в нее носом.
Мужчина успел снять пиджак и остался в брюках и белой рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами. Рукава закатал до локтей, открыв крепкие предплечья. В распахнутом вороте рубашки виднелась темная поросль волос, поднимавшаяся от груди к шее.
Я глотнула, в надежде убрать внезапно появившуюся сухость в горле и попыталась отодвинуться.
Он не стал удерживать. Длинно выдохнул, взял меня за руку и потянул куда-то по коридору. Я пошла за ним, чувствуя, как горят мои пальцы в его ладони, и стараясь не слишком откровенно пялиться на его спину и крепкие плечи под тканью белоснежной рубашки.
— Так, стоп. Ты почему босиком? — мы неожиданно остановились. Мужчина смотрел на мои босые ноги, торчащие из-под длинного халата, и хмурился. Потом подхватил меня под попу, оторвал от пола и прижимая к себе, понес дальше.
— Куда вы меня… — только успела произнести, как мы очутились в кухне.
Платон Александрович в два шага добрался до кухонного островка, усадил меня на него и велел:
— Сиди смирно, сейчас я найду тебе что-нибудь на ноги. Полы в квартире, конечно, с подогревом, но лучше тебе сейчас ноги держать в тепле. Поищу какие-нибудь носки.