Измену не прощают
Шрифт:
Алексей смеется, а я незаметно убираю от мамы ее бокал с недопитым шампанским и на всякий случай еще раз пихаю ее ногой под столом. Остаток вечера у нас проходит за непринужденной дружеской беседой. В девять часов я иду провожать Алексея до автомобиля.
— Спасибо тебе за этот вечер, — искренне благодарю.
— Кажется, твоя дочь осталась довольна.
— Да, ее покорил твой подарок.
Все оказалось настолько легко, что даже не верится. Вероника не выходила из своей комнаты, мы только слышали
— Я рад, что все пошло хорошо.
— И я рада.
Мы стоим слишком близко, я немного нервничаю. Леша уверенно кладёт руки мне на талию и придвигает к себе еще ближе. Не успеваю ничего осознать, как он целует меня в губы. Сначала легко и едва ощутимо, затем сильнее. Через несколько секунд поцелуй становится глубоким.
Не могу понять, что я чувствую. Кажется, ничего. Просто отвечаю на ласку губ Леши, не испытывая ни наслаждения, ни отвращения. Подумаешь, поцелуй. Только в висках пульсирует:
«Впервые после Стаса».
Неожиданное воспоминание о бывшем женихе заставляет меня обвить шею Леши и придвинуться к нему ещё плотнее. Убеждаю себя, что делаю это не назло Стасу, а потому что сама хочу. Мне ведь искренне нравится Алексей.
Вот только когда его рука съезжает с моей спины до ягодиц, я осторожно отстраняюсь.
— Я уже пойду, надо укладывать Веронику.
— Да, конечно. Когда мы теперь увидимся?
— Давай на неделе после работы.
— Давай.
— Спасибо за вечер.
— Это тебе спасибо за вкусный ужин. Ты прекрасно готовишь.
Смущенно улыбнувшись, я ухожу к подъезду. Пока поднимаюсь на лифте, прикасаюсь пальцами к губам, пытаясь прислушаться к своим ощущениям. Удивительно, но их нет. Вообще никаких чувств поцелуй с Лешей во мне не вызвал.
В голову лезет воспоминание о первом поцелуе со Стасом. Мы поцеловались в тот же вечер, что и познакомились. Помню, тогда у меня внутри будто фейерверк запустился. Я дрожала от наслаждения, с ума сходила в его объятиях.
Ну да ладно, мне было двадцать два года, что я тогда понимала? Встретила красивого парня на спортивной «Феррари» и забыла, как меня зовут. Сейчас я намного умнее.
— Поля, а от кого были те розы? — налетает на меня мама, как только я переступаю порог квартиры. — Я думала, от Алексея.
— Не от Алексея.
— А от кого?
Я отворачиваюсь, чтобы снять куртку и сапоги. Не хочу признаваться. Мама не знает, что Стас мой начальник.
— Не спрашивай.
— Там было что-то про харассмент. Это от кого-то с твоей работы? — догадывается.
— Да.
— Уж не от руководителя ли?
Вот не отстанет же, хоть я и просила не спрашивать.
— Да, от руководителя. Но он мне не нравится. Да и я ему тоже. Это он просто так пошутил. Ты же выбросила цветы, как я просила?
— Если честно, нет. Они такие красивые…
Фыркнув, иду в комнату дочки. Вероника уже в кроватке, но не спит, а ждет меня. Опускаюсь на пол рядом с дочкой и глажу ее по светлым длинным волосам. Любовь и нежность сразу же затапливают меня с головой. Для меня нет ничего важнее моей маленькой принцессы.
— Как тебе новая игрушка? — тихо спрашиваю.
— Понгхавилась.
Вероника не выговаривает русскую «р». Она произносит ее на французский лад. Надо найти дочери хорошего логопеда.
— А дядя Леша?
Я жду, что Ника скажет, что он тоже ей понравился, но вместо этого дочь лишь жмёт плечами.
— Что это значит? — не понимаю.
— Ну он же не папа.
Замираю, судорожно соображая, что говорить дальше.
— У вас с ним любовь? — спрашивает в лоб.
К такому вопросу от Вероники я готова не была. Открываю рот, чтобы что-то ответить, но не нахожусь. Захлопываю и молчу. Вероника пытливо на меня смотрит.
— Да, — наконец, изрекаю после очень долгой паузу. Обманывать ребенка смысла нет, раз он сам это спрашивает.
Глаза дочери вмиг становятся грустными.
— А как же папа? — тихо спрашивает. — Ты его больше не любишь?
В ужасе молчу. Что ответить ребенку? Прежде она не задавала таких вопросов. Папа улетел на Луну и не вернулся — вот и вся сказка, которую я говорила дочери.
— Он нас бгхосил, да? Папа нас не любит?
— Он улетел на Луну, — повторяю.
— Я сказала в садике, что мой папа на Луне. Надо мной все посмеялись.
— Почему?
— Сказали, что на Луну нельзя полететь. Это пгхавда?
Вероника ожидает от меня какого-то ответа. А я не могу вымолвить ни слова. В груди разрастается ноющая боль, горло словно кошки дерут.
Не знаю, сколько проходит секунд или минут. Не дождавшись от меня пояснений, дочка опускает веки. Я продолжаю сидеть у ее кроватки, чувствуя себя самой ужасной матерью на свете. Уже который раз я задаю себе вопрос: права ли я, намеренно лишая Веронику отца?
Но мысль о том, что Стас будет здесь постоянно, что придется с ним общаться вне работы — для меня смерти подобна. Перед глазами вновь и вновь встает картина его измены, а в ушах звенят его стоны с той девушкой в номере отеля.
Чувство предательства обжигает меня кислотой. Пять лет прошло, а как будто все вчера случилось. И больно так же, как тогда. Ни на грамм боль от измены Стаса не уменьшилась. Падаю лбом на кроватку Вероники и тихо скулю.
У нас могла бы быть семья. Может, и второй ребенок уже бы был. Но Стас все разрушил, все уничтожил.
Как он мог? За что он так со мной? Что во мне было не так?
Моя истерика набирает обороты. Чтобы не разбудить дочь, выхожу из ее комнаты, но тут же натыкаюсь на маму.