Измученный сном пациент доктора Прида
Шрифт:
Колонисты стали между собой называть базовый лагерь Лхасой, а неровную местность вокруг него — Новым Тибетом. Люди на «Калачакре» приняли эти имена с великой готовностью, а советник Ти плакал, не скрывая слез.
Я наконец нашла в своем сердце любовь к этому человеку. Когда я впервые отправляюсь вниз, на планету, то уношу с собой его благословение. (Саймон, мой отец, уже внизу. Он исследует возможность выращивать ячмень, пшеницу и другие злаки в условиях разреженного воздуха и низких температур.) Киипа, разумеется, пока остается на страт-корабле — в каюте Недди, которую он теперь открыто делит с ее бабушкой, Карен Брин Бонфис. Недди и Карен Брин обожают и бессовестно балуют мою дочь.
Наш спуск не займет много времени, но я, как и большинство других колонистов второй волны, осознанно вхожу в транс. Я фокусируюсь на фотографии, которую Недди вручил мне после демонстрации мандалы на празднестве в честь нашего прибытия. Я проигрываю в своей памяти сказанные им слова.
— Когда ты стала подростком, Грета, я начал сомневаться в том, что ты сохранишь верность дхарме и буддийским принципам.
— Как тактично с твоей стороны сообщить об этом только сейчас, — усмехаюсь я.
— Но я никогда не терял веру на более глубоком уровне. Сейчас я могу сказать, что мои невысказанные сомнения развеялись, как летний туман на лугу.
Он отдал мне потертую фотографию — не прочный d-куб, а именно фотографию. Над ней я сейчас и медитирую.
На снимке запечатлен тибетский мальчик лет восьми-девяти, с широкой улыбкой глядящий в объектив. Он обнимает за плечи маленькую девочку, которая тоже глядит прямо перед собой, — розовощекую девочку с такими знакомыми глазами, что я просто разрываюсь от ужаса и счастья. Глаза маленькой сестрички предыдущего Далай-ламы, которая прожила так недолго, смотрят на меня со старой фотографии.
Они же смотрят на меня с лица Киипы.
Я медитирую над этой головоломкой, разглядывая ее со всех сторон. Скоро «Якспресс» опустится в Новом Тибете.