Изнанка королевского дворца
Шрифт:
– Не без того. – Глаза у Джеса были невинные, как у младенца.
– Ладно. А я пока возьму маленький. Сколько?
Цена была такая, что даже принц присвистнул. А уж для скуповатой Ивернеи…
– Они у вас что – золотые?
– Можем и золотые, господин. Но вот эти серебряные. Мастер Хельке очень настаивал, говорил – так для здоровья полезнее. А можем на них и герб выгравировать, только прикажите какой.
Цена становилась объяснима. Мужчины вздохнули и принялись устраивать золотопускание своим кошелькам.
Серьги много места не занимали, приборы пока остались в лавке – для гравировки гербов, так что друзья продолжили прогулку. Надолго застряли
Больше туда тянуло Рика.
Так уж получилось – Эдмон считался наследником, а Рик старался проводить время в библиотеке. На охоте, с друзьями, с женщинами, но чаще в библиотеке. Старый наставник открыл мальчику красоту слова, и Рик навсегда прикипел к загадочным символам на пергаменте, которые то уводили в моря, то возносили в горы.
Так что сейчас…
Джес скучал у двери, пока Ричард перебирал старые свитки, расспрашивал об авторах, гладил кончиками пальцев плотный пергамент. В хозяине он нашел истинного ценителя. Идиллия продолжалась почти час. Они бы и больше проговорили, но на пороге мелькнула зеленая ряса.
Пастор был высок, сухощав, а выражение его лица напоминало о гадюке, которую долго таскали за хвост.
– День добрый, дети Альдоная.
Голос у него тоже был вполне змеиный. Шипяще-свистящий. Пары передних зубов не хватало.
Джес небрежно сотворил символ Альдоная, его примеру последовал Рик. Торговец же опередил их обоих и теперь кланялся.
– Пастор Мейверн, я рад вас видеть.
– Есть ли у тебя учение святого Силиона, сын мой?
Продавец задумался, а потом нырнул под прилавок.
– Для вас, пастор, всегда найдется. Хотя у меня его часто спрашивают. Заказывать переписчикам не успеваю.
– А больше ты им ничего не заказываешь?
– Пастор?
Даже Джес видел, что продавец боится. А уж про пастора и говорить не стоило. Он впился своими змеиными глазами в мужчину.
– Недавно Церковь нашла у одного переписчика запрещенные списки с книги Мальдонаи. И он клянется, что делал их для тебя.
– Пастор!
Вскрик был настолько возмущенным, что сразу стало ясно – если и делал, то другое.
– Я тоже не поверил. Но решил сообщить тебе. У тебя лучшие богословские списки в столице. Поэтому…
– Пастор, я никогда и в руках не держал такую мерзость. Меня оболгали.
– Верю. А теперь – сколько с меня за учение?
– Прошу принять его в подарок как доказательство моей любви к Церкви нашей, единой и единственной.
– Хорошо, дитя света. Но и ты прими эти деньги за книгу.
Пастор выложил на прилавок несколько серебряных монет и удалился вместе с покупкой.
Мужчины переглянулись. Пора бы уйти отсюда. Но продавец огляделся и вдруг вцепился в рукав Рика.
– Господин! Прошу вас…
– Что именно, любезнейший?
Рик был недоволен. Джес шагнул вперед, готовый по первому слову оторвать нахалу голову. Но принц сделал жест, мол, подожди пока.
– Господин, вы тоже любите книги, я ведь вижу. Кем бы вы ни были, помогите мне!
– В чем же?
– Я не заказывал книгу Мальдонаи, но мое имя назвали не просто так.
– То есть?
– Знания, мой господин, самое ценное, что есть в мире. Любые знания. И уничтожать их грех. Вы ведь не ивернеец?
– Почему вы так решили?
– Ваша одежда, ваш вид, да и слова вы произносите не совсем так, как принято у нас.
– Я из Ативерны.
– У вас проще. Там не преследуют за запрещенные книги. А у нас… у нас это делают. Ко мне могут прийти с обыском. Найти что-то, что противоречит… интересам Церкви, и уничтожить.
– Ну и пусть, – лениво отмахнулся Джес.
– Мой господин! Знания уничтожать нельзя! К-какие бы они ни б-были! Хорошие ли, плохие… Это страшный грех перед Альдонаем! Он даровал нам их, а мы бросаем дар ему в лицо. – Мужчина даже заикаться начал.
И Рик успокаивающе поднял руку.
– Я понимаю. У вас есть что-то такое…
– Да. Вы могли бы увезти это в Ативерну, господин?
Рик на минуту задумался. А потом махнул рукой.
– Давайте. Я куплю у вас все эти свитки, книги, что там есть?
– Свитки, господин.
– Сколько вы за них хотите?
Книготорговец назвал цену. Весьма скромную. Рик отсчитал ему остаток монет, еще и у Джеса занял. И с поклоном получил кучу свитков.
– Возьмите, господин.
Свитков было много. Тащить пришлось вдвоем.
– Вот, не взяли охрану, – ворчал Джес.
Рик отмахнулся.
– Подозреваю, что и сейчас за нами приглядывают. Но хотя бы тайно.
– Так было бы кому это вручить.
– Не ворчи. Донесем, не развалимся. Интересно, что он нам подсунул?
– Ересь какую-нибудь.
Ереси там не оказалось. Оказались трактаты о движении небесных сфер, о теле человеческом, рассуждения о богословских книгах.
А спустя три дня, проезжая мимо той лавки, Рик обнаружил, что она закрыта. И понадеялся только, что мужчину отпустят – ничего запрещенного у него ведь не осталось.
Свитки он заберет с собой из этой Ивернеи. Должно же быть что-то хорошее от поездки?
Время шло…
«Лилиан, графиня Иртон, мои приветствия.
Надеюсь, что у вас все в порядке, насколько это может быть. У нас же все в порядке.
Не знаю, как дались эти месяцы вам, хотя предполагаю, что убийцы, грабители и соблазнители – неподходящая компания для графини. Но раз уж вы мне пишете, полагаю, что угрозы устранены?
И это не может не радовать.
Если бы я знал, я бы не отправил в Иртон Миранду. Радует одно – вы обе выжили.
Равным образом, полагаю, вы поняли – я бы не стал намеренно травить или убивать вас. Да, с моей стороны было небрежение, но не умысел. А за небрежение, полагаю, я достаточно наказан. Этой зимой мне пришлось несладко. На меня ополчились все, кого я люблю и уважаю. Ваш отец, мой дядя…
Кстати, мое послание дойдет до вас тайно. И прошу не разглашать его содержимое даже Миранде. Ей я напишу отдельно.
И вы абсолютно правы. Судя по этому письму, раньше я вас не знал.
Так чего же вы хотите, Лилиан Иртон? Оставаться графиней Иртон или требовать развода? Судя по тому, что я узнал, у вас есть возможность сделать и то, и другое. Я действительно злюсь. На вас? На себя? Не знаю.
И мне не хочется быть всеобщим посмешищем.
А вот как я представляю себе нашу семью?
Полагаю, в глуши вы сидеть не захотите. Поэтому пока предлагаю перемирие. Я не стану требовать, чтобы вы удалились в родовой замок, а вы постараетесь не опозорить мое имя. Оно ведь и ваше имя тоже.
Что ж. Пока у нас только одна общая любовь. К Миранде. Я тоже готов на многое ради своей дочери. Но полагаю, вы понимаете, что одной дочери мало?
Семья – это действительно дорога в две стороны. Думаю, что многое мы обговорим при встрече. Пока же это только воздух. Только ветер…