Изнанка мира

Цветков Владимир

Имия Лехх несколько раз подряд быстро, но в то же время очень внимательно просмотрел скрутки. Он был уже возбужден. Возбужден от ощущения верного хода. У него слегка перехватило дыхание. Он переживал, словно охотник, который после длительного и утомительного поиска, наконец-то, выследил редкую дичь. Но основная борьба оставалась еще впереди.

— Похоже, они выполнены из одного и того же места, — опять вслух заключил Имия Лехх и решительно двинулся к Лабиринту Времени. Он захотел лично пройти весь этот путь: по дороге к Лабиринту и от него. Пройти сначала прямо от выхода на площадь негокатов до самого края Лабиринта Времени. А затем — до долины, в которую уходили слепачи.

— Место расположения регистраторов должно быть таковым, чтобы было одинаково удобно фиксировать оба направления. Это и есть важнейшее исходное условие, — продолжал вслух Имия Лехх. Вокруг

не было ни души.

Он подошел вплотную к границе, за которой начиналась бездна Лабиринта. И здесь случилось нечто неожиданное. Имия уже направился было в сторону долины слепачей, как вдруг его внимание привлек кусочек ткани, который лежал прямо на дорожке и упирался в черту раздела с иным временем. Черта словно обрезала его, этот кусочек. Тот был настолько мал, что Имия даже удивился: как это он его вообще заметил? Ничего не подозревая, он нагнулся и осторожно, чтобы случайно не перескочить рукой за линию раздела, решил его поднять. При первом же усилии, он почувствовал, что ткань легка, тонка и воздушна, а затем увидел, что это был вовсе не кусочек ткани. Уже оттуда, из-за пределов всего того, что он называл Кастеройей, Имия извлекал вещь, которую все отчетливее узнавал. По сути, он извлекал ее из ни-че-го.

Чувство ужаса переполнило его. Вещь, которую Имия вытягивал из пределов Лабиринта, была великолепной шалью. Той самой, которую он не смог бы перепутать ни с какой другой. Никогда. Эта шаль могла принадлежать только одному человеку.

— Сезулла, — с дрожью в голосе произнес Имия Лехх и отрешенно уставился в дьявольское пространство переплетения времен.

Трудно было сказать, ощущал ли он в эти минуты могучее их смешение или же по-прежнему чувствовал только внешне…

Много тайн хранил Лабиринт Времени. Теперь Имия Лехх страстно желал раскрыть лишь одну из них.

Глава девятнадцатая

Сутто Бруинг знал о Стене Истины гораздо больше других. И знал он это только потому, что занимал ответственный пост в Соединении. Информация, проходившая через его руки, по вполне понятным причинам не могла стать достоянием всех и каждого. Принцип выборочности в той или иной форме, в той или иной области является неотъемлемым атрибутом существования любого иерархического общества. Это факт.

Каждый знал, что существует Стена Истины. Каждый знал, где она находится. Каждый знал, что есть так называемый День Посещения Стены — обязательный день, причем у всех людей свой, один-единственный раз в году… Разумеется, можно было приходить к Стене Истины хоть ежедневно, никто этого не запрещал. Но в личный День Посещения Стены приходить надо было обязательно, не взирая ни на какие уважительные причины. В противном случае человек навсегда попадал в опалу, а то и похуже вещи случались…

Сутто знал, что у Стены Истины встречались совершенно незнакомые люди. Универсальный Компьютер неустанно просчитывал варианты таким образом, чтобы личный День Посещения Стены каждым членом общества в этом году не совпал с датой такого же дня в будущем году и в последующие годы. Сутто знал также, что Универсальный Компьютер путем так называемого «розыгрыша пяти» определял случайные сочетания «клиентов», чтобы те имели возможность пообщаться между собой, поговорить о чем угодно, выслушать другого, дать совет, высказать собственное мнение и выслушать мнение незнакомого либо нейтрального человека о чем-либо. Сутто хорошо знал, что «розыгрыш» проходит через сложный механизм хитроумной компьютерной системы, в которой личности подбирались с обязательным учетом того, что они, по теории вероятности, больше никогда у Стены Истины не встретятся. На протяжении всей своей жизни. Этим гарантировалось то, что собеседники могли делиться друг с другом самым сокровенным, не заботясь о последствиях. Универсальный Компьютер настойчиво проводил в сознание людей мысль, что каждому члену общества необходимо именно таким образом и именно у Стены Истины именно раз в году общаться между собой. Тот факт, что Компьютер тщательно фиксировал все разговоры, сообщения и, по возможности, даже чувства приходивших сюда людей, был никому неизвестен, кроме отдельных сотрудников специальных служб, которым по роду занятия это было необходимо. К числу последних относился и Сутто Бруинг.

Сутто, как и все остальные рядовые члены общества, хорошо знал Указ о том, что «приходить к Стене Истины можно по желанию, но для тех, кто когда-либо и где-либо видел Одинокого Охотника, — обязательно. Несоблюдение данного положения строго карается по Закону». Он хорошо знал и о том, как это

карается. Но до сих пор толком не знал, почему…

Сутто понимал, в чем состоит главный смысл доверительных бесед встречающихся у Стены Истины, но сам никогда, даже в День Посещения, не раскрывался полностью, не был откровенным до конца. Служа, по сути, Стене Истины, он в то же время боялся ее… Ему не нравились откровенные беседы с незнакомым человеком. Он считал, что не испытывал такой необходимости. Возможно, он мог бы так общаться, если б беседы проходили в ситуации, когда один человек не видит другого. Возможно. Но, скорее всего, нет. Сутто Бруинг не мог доверять бесплотному голосу. Слишком много бесплотных голосов и так наводнили его жизнь. Он мог доверять только себе. Это был его собственный, проверенный годами принцип. Это был принцип возведенной в нем самом и им самим его собственной, личной и самой надежной для него Стены Истины. Пусть она не существовала материально и ее нельзя было потрогать руками, но зато эта Стена была самой правильной и самой верной для него, Сутто Бруинга, необыкновенного человека обыкновенного общества империи Кастеройя…

О чем только не велись разговоры у общественной Стены Истины! О пластиковых книгах и копир-документах, кснулях и уаллорах, резиновых эполетах и пуговальных зубачках, губных платьях и легосутратных юбках, бутеральной крошке и часоломе, цикл-тонусе и негокатах, ступер-барах и эрзац-эмоциях, купальницах и лойнах, Гармоничном Парке и светомелькающих пьесах, рэул-тонизоне и талисманном, зимних коктейлях и сладком дыме мухандры, моде на полированное и розовые глаза, новых приманах и годах Большого Щупа, симпатичных фырках и гадких плесняках, пульсодромах и проблемах-обманах… Кого только не видели у Стены Истины! Удачливых богачей, рядовых чиновников, суетливых домохозяек, оборванных бродяг, голодающих нищих, женщин легкого поведения, преуспевающих дуо, неунывающих студентов, усталых работяг, веселых продавщиц!..

Стена Истины существовала очень и очень давно. Но с каких именно пор — никто не знал точно. Эти следы терялись в глубине веков…

Чонки-лао и Имия Лехх напряженно прогуливались у Стены Истины…

Немногим ранее, с другой стороны Стены Сутто Бруинг, Гарака Редоли и Сезулла торопливо бежали к ней, словно неимоверно опаздывали. Нет, они не собирались занять места в специальных кабинках, чтобы предаться беседам о самых обыкновенных жизненных потребностях с незнакомыми людьми. Не собирались, как основная масса кастеройян, оттачивать примитивизм собственных суждений и даже гордиться им. Не собирались — в который раз! — уныло сетовать на то, что, мол, такая работа, как на Кастеройе, уже давно никому не нужна, вместо того чтобы действовать самым решительным образом. Не собирались, согласно неписаному, но соблюдавшемуся годами ритуалу, вежливо останавливаться перед постоянно дежурившим у стены Праздным Дурачком, который любил выдать каждому какую-либо прописную истину. Не собирались ни кланяться ему, ни улыбаться, ни выслушивать с почтением очередную глупость. Да, ничего этого они не собирались делать. У них действительно было очень мало времени. Тем не менее, когда случайный прохожий неожиданно бросил им вслед: «Вы вообще не люди!», эти слова заставили Сутто и Гараку вздрогнуть, а Сезуллу — побледнеть.

Однако времени не было, и поэтому все трое скорей, скорей, по направлению к Стене Истины, как можно короче, как можно быстрее, никуда не сворачивая, нигде не задерживаясь, стараясь не отвлекаться, стремясь не задумываться, — спешили, спешили, спешили. Мимо людей, мимо чахлого кустарника, мимо непонятных развалин древнего сооружения, остатки которого на значительном расстоянии неширокой полосой тянулись до самой Стены.

«Я люблю тебя», — бешено мелькнуло в голове у Сутто, и он даже ухитрился взглянуть на Сезуллу, немного отвлечься, но тут же трезвый и холодный разум взял верх: «Ты что, с ума сошел? Нашел время!»

И вот оно, вот оно, вот оно, наконец…

Но не к Стене Истины спешили наши путешественники, как могло показаться на первый взгляд со стороны. А спешили они к Лабиринту Времени, ко входу в него здесь же, неподалеку от Стены… И они вошли в Лабиринт, и исчезли в нем…

И вышли точно в том же месте… Точно в том же месте, но только совершенно в другом времени.

Сначала вышел Сутто, за ним — Сезулла, а позади — Гарака. Они вышли оттуда и остановились как вкопанные. Так они и стояли некоторое время, стояли и растерянно осматривались по сторонам.