Изнанка неба
Шрифт:
Кен все сделал великолепно, даже сумел повернуть в поисках сносной площадки для приземления. Он выжал из "Дакоты" все, что можно и даже больше того, ведь в последнюю минуту огонь уничтожил тяги рулей высоты, а Китсон на одних триммерах задрал ее нос, и мы шлепнулись в жидкую грязь затопленного рисового поля. Во все стороны полетели брызги, как при спуске на воду линкора. При этом у самолета отвалился хвост, но в первый момент мы этого не заметили и, поднимая тучи брызг, как торпедный катер пронеслись по этому полю.
В первые же мгновенья наступившей тишины через боковое стекло кабины мы увидели в пятидесяти ярдах от себя хвост нашего самолета и поняли, что остались живы.
Но следующая мысль была далеко не радостной: мы вспомнили про характер нашего груза. Из этого оружия должны были стрелять по тем же самым личностям, что несколько минут назад выпустили несколько очередей по нашей машине, а теперь трусили к нам через все поле.
Большинство этих типов жаждало расстрелять нас немедленно и даже не хотело воспользоваться преимуществами ближайшей стенки. Но тут одному из офицеров пришла блестящая идея, ведь ему в руки попал готовый материал для показательного суда. Дело запахло международным инцидентом.
– Что ты хотел этим сказать?
– Агенты британского империализма занимаются контрабандой оружия для князей-пособников мусульманского империализма. Великолепный заголовок для первых страниц американской прессы. Неужели ты не замечала, как чувствительны твои собратья по поводу индийско-британских отношений? Хотя пожалуй нет, это было довольно давно., и тогда тебе было еще не до политики.
– Мне уже двадцать восемь лет, а как раз в те годы мой отец был в Нью-Джерси редактором газеты, – упрямо возразила она.
– Хорошо, – кивнул я. – Тогда нас отправили в Дели, им захотелось выжать из этого случая все, что только можно. Началась торговля с британским правительством: или суд, широкая огласка и смертельный приговор в финале, или же Британия повлияет на Пакистан и прикроет воздушное сообщение с княжеством. Британским политикам эта деятельность и самим не нравилась, но они ушли из Индии, а значит им хотелось оставаться в стороне. Наша парочка тоже особо радужный чувств у них не вызывала, но в конце-концов они пришли к соглашению: никакого суда не будет, а наше правительство окажет давление на Пакистан и других британских пилотов. А уж позже с нами разобрались свои и уже без всякой шумихи.
– Каким образом?
– Ну, над этим им пришлось поломать голову, поскольку правонарушение было совершено в Индии, да к тому же Пакистан выставил нас жертвами индийского империализма, и нужно было наказать нас, не привлекая особого внимания. Они немного поразмыслили и наконец нашли единственно приемлемое для них решение, – я вылил в горло остатки своего виски. – Они отобрали у нас лицензии летчиков.
– Как это можно? Без суда?
– Никакой суд здесь не нужен. Судебное разбирательство необходимо при лишении человека водительских прав, а самолет не автомашина. Пилотская лицензия действительна ровно столько, сколько это нужно министерству. В случае конфликтов его лишают ее почти автоматически. Легко и просто.
– Так вот почему... – тут она задумалась, а потом кивнула своим мыслям и закончила это предложение. – Да, именно из-за этого вы с Китсоном сменили гражданство.
Я согласился и пошел за еще одной порцией виски.
– Я даже не могу выразить, как подло с нами поступили. Нельзя просто так взять и перестать быть пилотом. По крайней мере для меня и Китсона это было невозможно. Но нам объявили, что на возобновление лицензий никаких надежд нет и не предвидится. Я стал швейцарским подданным и получил новую лицензию, а Китсон вернулся в Пакистан.
Я налил в свой бокал виски и решил попробовать не разбавляя. Идея себя не оправдала, и мне пришлось отправиться за водой в ванную комнату.
– Но все равно, прошлого не вернешь, и за нами потянулся след, так что ни одна крупная авиакомпания работы нам не даст. Мы оказались на обочине этого праздника жизни, но как бы то ни было, мы летаем, завершил я свой рассказ после появления в комнате. Она попросила сигарету, я дал ей одну и щелкнул зажигалкой.
– Грустная история, – задумчиво сказала Ширли. – Все же можно считать, что вам повезло и не пришлось распрощаться с жизнью.
– Об этом и спорить не приходиться. Я вообще ни с кем не спорю, а только привожу свои доводы.
– О чем? – нахмурилась она.
– Объяснял причину нашего поведения, – пожал я плечами.
– А чем ты занимался до того, как поступил на работу в швейцарскую авиакомпанию?
– Брался за любую летную работу. Доставить ящик в Бейрут, а человека в Танжер, слитки желтого металла на небольшую взлетную полосу в Египте, которая не использовалась со времен последней войны. Кажется они называют это свободной торговлей.
Это не могло тянуться бесконечно. Ты начинаешь всем мозолить глаза, прошлое всплывает наружу, а им даже доказывать ничего не надо. Можно просто подловить тебя на оформлении виз, медицинских прививках, состоянии самолета и тысяче других поводов для придирок. А пилоту нужно иметь возможность прилетать в любой город. Без этого он перестает быть пилотом. Так что когда удается найти почти респектабельную транспортную авиакомпанию, то ты уже тоже начинаешь вызывать уважение. Вот так то. Хотя от некоторых мест до моей воздушно-транспортной компании очень и очень далеко.
– И долго ты намерен там оставаться?
– Я еще работаю в ней, – ухмыльнулся я, – но только потому, что мой босс просто не может меня найти. С этой компанией все покончено. Меня уволят, как только моя личность появится на пороге его конторы в Берне. Я подумываю о Южной Америке. Воздушный транспорт начинает играть там все более значительную роль. Им нужны пилоты с опытом работы в горной местности. Правда большинству компаний требуются летчики с опытом работы на четырех моторных самолетах, а наша лицензия дает право на пилотирование только двухмоторных машин. Если бы мы могли попрактиковаться на больших "Дугласах" четвертой или шестой модели, для нас были бы открыты все двери. Но у меня нет здесь возможности для такой практики, а Кен был слишком занят работой на набоба. Кроме того, это очень дорогое удовольствие.