Изнанка
Шрифт:
Что ж, значит, не удалось договориться с совестью. Это ерунда, это – лишь мелкая неудача, которую можно при должной сноровке превратить в значительный успех.
– Володя, поехали обратно.
Телохранитель подал руку Сти и ловко помог ей взобраться на склон.
В холл Центра она ворвалась стремительной, твердой походкой, хищно оглядывая очередь страждущих прописаться в городах на траве, где всегда светит солнце.
«Забвение, говоришь? – прошептала Сти себе под нос, поднимаясь в лифте. – Царек стручковый... Я устрою тебе такое забвение, что мало не покажется. Я вам всем покажу, где проходят границы
– Где Борис? – спросила она, входя в приемную своего кабинета.
– На восьмом этаже, в комнате связи, – ответил охранник в бело-голубой форме.
«Милосердие, говорите? Я вас научу милосердию... Вы сумеете ощутить вкус этого слова, оказавшись в цветущем, солнечном аду...»
– Скажите ему, чтобы поднялся ко мне в течение пяти минут, – бросила она охраннику, открывая резную дверь кабинета.
– Но, Кристина Николаевна, он просил...
Сти остановилась на пороге и медленно повернулась. Вкрадчиво прошептала:
– Что?
– Я только...
– Уволен. Володя, пусть этого кретина сейчас же выбросят на улицу и намекнут толпе, что он ярый сторонник президента.
Она хлопнула дверью, услышав, как охранник запричитал, умоляя не выставлять его. Потом раздалась короткая возня, приглушенный вскрик, и все утихло.
Откинув наконец капюшон, Сти подошла к распахнутому окну, возле которого уже образовалась лужа от растаявшего снега, занесенного внутрь помещения, пинком толкнула створку, и та обиженно щелкнула. Она взяла хрустальный бокал и покрутила его в подрагивающих пальцах.
– Хотите босиком по травке? Будет вам босиком по травке... Смотрите не оступитесь!
Тяжелый хрусталь полетел в затворенное окно. Раздался звонкий удар стекла о стекло. Осколки бокала брызнули в разные стороны. Окно выдержало.
Вошел запыхавшийся Борис.
– Кристина Николевна, я очень занят. Что-то срочное?
Похожая на взбеленившуюся пантеру, Сти обернулась. Ученый даже попятился от ее вакуумного взгляда.
– Собирай всех верных нам сшизов начиная с пятой категории. И выше. Немедленно.
Борис ответил не сразу, испуганно прижав к неудобному свитеру авоську.
– З-зачем?
– Мы выступаем в крестовый поход.
– Какой еще поход? – Ученый был совсем сбит с толку.
– В эсе будет много неверных. Они помешают счастливо жить остальным.
– С вами в-все в порядке, Кристина Николаевна?
– Более чем. Я несколько изменила планы. Нужно научить людей элементарным нормам поведения в благополучном мире – у них с этим всегда были проблемы. Халява расслабляет.
– Но эс не позволит, вы же знаете...
Сти улыбнулась:
– Мы как-нибудь договоримся.
На некоторое время в просторном кабинете обозначилась тишина, бередимая лишь пугливым потрескиванием ламп дневного света.
– Люди взбунтуются, они ложатся под ГС-установку не для того, чтобы снова попасть под ступни тирании, – промолвил наконец ученый.
– Нет, – снова усмехнулась Сти. – Мы будем разборчивы... И милосердны к невиновным. В новой эпохе не должно остаться места злу. Мы ждали тысячи лет и теперь не имеем права на ошибки. Слишком большое доверие оказала нам пришедшая сила... Поэтому останутся только те, кто готов взойти на следующую ступень эволюции. Останутся избранные и покорные. А иным не будет места в эсе. Пусть они бросаются здесь, в отжившей свой век реальности, друг на друга и перекусывают глотки, пусть они бегут прочь от карающей тьмы «капель», текущей из городов, пусть уходят в леса и добывают там пищу, чтобы прокормить чахлых детенышей. Пусть возвращаются в пещеры!
– Это похоже на инквизицию, – пробормотал Борис.
– К тому же, – продолжила она, игнорируя его слова, – нам нужно найти кое-кого. Одного неугомонного человека, возомнившего себя избавителем цивилизации от гнета взбесившихся снов... Его нужно остановить. Он – самый опасный враг эса.
– Вы говорите о...
– Борис, почему ты задаешь так много вопросов? Неужели не доверяешь мне? Разве не я привела тебя к прозрению? Кому ты обязан своими гениальными открытиями? Кто выделял тебе миллиарды на оборудование, подбирал квалифицированный персонал?
Ученый как-то сморщился и крепко стиснул в руках авоську.
– Я хотел помочь людям... Наука не палач, а демиург, Кристина Николаевна.
К Сти постепенно возвращались спокойствие и рассудительность. Нагнувшись, она подобрала острую хрустальную крошку.
– Знаешь, что я подумала? Когда-то мы были единым целым. Все люди, понимаешь? Дух и плоть. И кто-то очень давно разбил нас. Теперь мы валяемся мириадами стеклянных осколков. Порознь. Ощетинившись бритвенными краями. Если брать каждый по отдельности и пытаться склеить – ничего не получится. Изрежешься... Но можно собрать веником в совок, швырнуть в печь и выплавить новый бокал. А чтобы он был таким же прозрачным, как тот, изначальный, чтобы в стенках и ножке не попадались камешки, грязь, окурки и дохлые муравьи, нужно очистить материал... Так что, как видишь, я тоже демиург, а вовсе не изувер. Ступай, мой мудрый Борис, и собирай армию справедливости, которую когда-нибудь обязательно нарекут священной.
Неподвижный, фанатичный взгляд Сти был устремлен в набирающую силу пургу за окном. Задумавшись, она выронила маленький хрустальный осколок и вздрогнула от еле слышного звона, с которым он упал на паркетный пол.
Она подошла к столу и взяла маленькую деревянную фигурку лебедя – самую дорогую вещицу в этом безумном мире. Бережно поставила подарок отца на ладонь. Тонкая изогнутая шейка была заломлена назад и вбок. Своенравно, горделиво и... очень беззащитно.
Щелкнула дверь.
– Демиурги не боятся порезать палец, – совсем тихо произнес ученый, выходя из кабинета.
Кадр семнадцатый
Двойное стекло
Занятие, в которое Рысцов ушел с головой, было занудным, несподручным, но крайне необходимым. Держа в левой руке рейсфедер, до предела вывернув шею и скосив глаза, он выщипывал редкие черные волоски на тыльной части правого плеча. Валера терпеть не мог нахальную растительность на плечах, спине и в носу.
Наконец он извлек последний, самый строптивый волосок, предательски вылезший почти на лопатке, и повернулся перед зеркалом, чтобы полюбоваться результатом. Замечательно!