Изображение военных действий 1812 года
Шрифт:
К счастью отряда, холод не превышал 15-ти градусов и погода была тихая; иначе вьюга, обыкновенное в тех широтах явление, могла взломать ледяную твердыню и поглотить войско. Хотя каждая минута была дорога, но солдатам давали отдых, ибо они едва могли двигаться от изнурения; лошади скользили и засекали ноги об острые льдины.
Всего более замедляла движение отряда артиллерия. Чтобы пособить этому, к орудиям, поставленным на полозья, отрядили 200 рабочих, но наконец Барклай велел оставить пушки назади, под прикрытием резерва. К шести часам вечера, пройдя сорок верст в двадцать часов, войско прибыло на Гадден, предварительно занятый Киселевым, который, с 50-ю казаками и 40 отборными стрелками Полоцкого полка, напал на шведский
К сожалению, он не мог взять в плен всего пикета, отчего несколько солдат спаслись на шведский берег и известили тамошнее начальство о появлении русских на Гаддене. Остров этот, равно как и лежащий севернее его, остров Гольмен, совершенно бесплодны; с трудом можно было достать на Гаддене немного дров, и большая часть отряда провела суровую ночь без огней.
На следующий день, 9 марта, войско тронулось в дальнейший поход, на Умео. Барклай де Толли, с второй половиной своего отряда, выступив в полночь, с Гаддена, прямо к твердому берегу, пришел рано поутру, в потылах, к устью реки Умео и стал на биваках. За неимением дров, разломали и употребили в топливо стоявшие у берега, во льду, два купеческие корабля.
«Переход был наизатруднительнейший, – доносил Барклай де Толли. – Солдаты шли по глубокому снегу, часто выше колена, и сколько ни старались прийти заблаговременно, но, будучи на марше 18 часов, люди так устали, что на устье реки принуждены мы были бивакировать. Неприятельские форпосты стояли в виду нашем. Понесенные в сем переходе труды единственно русскому преодолеть только можно».
В одно время с Барклаем выступила и передовая часть отряда, под начальством Филисова. Она пошла на Гольмен и, подходя к нему, тотчас атаковала шведов, засевших в сделанных из снега окопах. Нападение было отбито. Тогда завязалась перестрелка, а между тем две гренадерские роты были посланы обойти шведов с тыла. Неприятель отступил в Умео, преследуемый слабо, по причине медленного движения нашей артиллерии в снегах. К вечеру Филисов достиг селения Тефтео, лежащего к северу от Умео, и вошел в связь с Барклаем де Толли.
Шведами в Умео начальствовал граф Кронштедт. У него было не более 1000 человек, и он, не подозревая возможности нападения, стоял спокойно, как в мирное время. Остальные войска его были распущены по домам. Только накануне узнал он, от спасшихся с острова Гаддена солдат своих, о приближении русских, и потому не успел принять надлежащих мер обороны.
Пока он распоряжался и собирал войска, Барклай де Толли атаковал, на рассвете 10 марта, передовую цепь его и опрокинул ее. Казаки и стрелки, выбившись из глубокого снега, в котором вязли двое суток, обрадовались выходу на гладкую дорогу; быстро понеслись за неприятелем и были уже в одной версте от Умео.
Убедившись в превосходном числе наших сил, и справедливо заключая, что если русские одолели препятствия перехода через Кваркен, то явились на шведский берег с решительностью искупить победу во что бы то ни стало, – граф Кронштедт не хотел вступать в дело, не обещавшее ему успеха.
Желая остановить дальнейшие действия нашего отряда переговорами, он прислал к Барклаю офицера, с предложением свидания, и получил в ответ, что наступательное наше движение ни под каким предлогом не может быть остановлено: если же он требует пощады, то должен явиться сам, лично. Кронштедт не замедлил приездом. «Вся Швеция желает мира» – сказал он Барклаю де Толли, и, сообщив ему, что царствовавший тогда король Густав-Адольф IV лишен престола, предложил уступить нам Умео без боя и заключить конвенцию о прекращении военных действий.
Барклай де Толли принял предложение графа Кронштедта и подписал с ним конвенцию, которую шведы обязывались очистить Умео и всю Вестронботнию, до реки Эре, оставив нам все магазины и взяв с собой провианта только на четыре дня. Оба начальника обязались донести своим главнокомандующим о заключении конвенции; в ожидании же повелений от них, условились прекратить военные действия, с тем чтобы, в случае возобновления их, одна сторона предварила другую за 24 часа.
Причинами, побудившими Барклая де Толли заключить конвенцию, были: 1) желание сохранить в Умео магазины, не давая шведам времени истребить их; 2) необходимость оставить земские начальства на занимаемых ими местах, без чего нельзя было делать распоряжений о дальнейшем продовольствии, если бы отряду пришлось еще долго оставаться в Умео; 3) невозможность отрезать шведам отступление к Стокгольму, куда дорога была занята ими заблаговременно.
«Конечно, – доносил Барклай де Толли, – мог бы я, принудив неприятеля к сражению, одержать над ним некоторую поверхность, хотя, впрочем, силы его были против наших равные, но люди его были свежие, а наши, весьма уставшие от чрезмерно глубоких снегов. Он имел артиллерию, а наша следовала вся за 1-м отделением; но впоследствии мы оттого не имели бы никаких выгод, а может быть, много вреда; личному же моему славолюбию жертвовать общей пользой я почел бы себя преступником и недостойным доверенности моего Государя.
Неприятель очищает нам земли в одну сторону, к Стокгольму, до 200 верст, отступая с войсками своими в Гернезанд; о войсках же его, находящихся между Умео и Торнео, я никакого не делал условия; следственно, когда граф Шувалов начнет свои действия, я, собрав здесь между тем все полки, идущие ко мне через Кваркен, в знатных силах, буду иметь средства стеснить их и принудить положить оружие свое перед победоносным войском его императорского величества».
В самый день заключения конвенции, 10 марта, русское войско вступило с торжеством в Умео, и шведы обратились к реке Эре. В магазинах Умео найдены были 4 пушки, 2820 ружей, довольно значительное количество снарядов и амуниции, 1600 бочек разного продовольствия и на месяц провианта и фуража для нашего отряда. Заняв Умео, Барклай де Толли немедленно отправил Филисова, с двумя батальонами, сотней казаков и двумя орудиями, по дороге к Торнео, где, по слухам, находились шведские магазины, с запасными снарядами, орудиями, ружьями, порохом, свинцом, амуницией и хлебом.
Следуя предписанным трактом, авангард Филисова встретил у Ратана небольшую команду шведов и отбил у нее транспорт с хлебом, 20 зарядных ящиков и 21 лафет. В самом Ратане наши овладели замерзшим недалеко от берега гальетом, нагруженным 900-ми бочками пороха и несколькими сотнями пудов свинца, а за Ратаном взяли две 12 фунтовые пушки, следовавшие в Стокгольм.
Одиннадцатого марта отряд Барклая был усилен пришедшим из Вазы в Умео Навагинским мушкетерским полком, вслед за которым долженствовали прибыть еще три полка. В ожидании, их Барклай де Толли начинал принимать меры к утверждению своему на шведском берегу, как 12 марта получил повеление немедленно возвратиться в Вазу.
Имея в виду необходимость отдохновения войску, после утомительного перехода через Кваркен, где до 200 человек ознобили себе члены, и не желая поспешным возвращением из Швеции дать походу нашему вид принужденного отступления, он пробыл в Умео еще три дня и тогда, 15 марта, пошел в обратный поход через Кваркен.
«В кратковременное пребывание русских войск на шведском берегу, – доносил Барклай де Толли, – соблюдали они совершенный во всем порядок; ни один обыватель не имел причины принести ни малейшей жалобы; поведение и дисциплина российского солдата произвели здесь всеобщее удивление. Мне восхитительно было слышать все неисчислимые похвалы сему победоносному войску, со вступлением коего жители в отчаянии полагали быть навек несчастливыми.