Изображение военных действий 1812 года
Шрифт:
В таком положении оставался я 8-го числа, отражая беспрестанно неприятельские покушения на Мальшвиц и на переправу у Кликса. 9 мая, на самом рассвете, поставил я батарею из 12-ти орудий на высоте подле Гленнской мельницы, что против Дрезы. В 7-м часу утра неприятель атаковал, как меня в сей позиции, так и авангард мой, многими и весьма сильными колоннами, устремляясь опрокинуть последний в направлении к Баруту.
Невзирая, однако же, на чрезвычайное превосходство сил его, удерживался я здесь, с оставшимися у меня весьма уже в малом числе войсками, до самой крайней возможности, но, видя наконец, что неприятель обратил все стремление свое на высоты по правую сторону Барута, отколь легко мог бы он обойти всю нашу армию в тыл и, следовательно, взять в свои, – так сказать,
С самым прибытием туда Засса, хотя и был он атакован, но храбростью и благоразумием своим удержал важное сие место. После того, я, имея при себе не более 3 тысяч человек пехоты, считал, сколько неблагоразумным, столько и опасным для всей армии, пуститься здесь в решительный бой с неприятелем, десять раз меня в силах превосходившим. При малейшей и почти неизбежной в сем случае неудаче, он без затруднения уже мог бы овладеть всеми высотами в тылу целой армии.
К упреждению того единственно, решился я отступать понемногу, чрез Прейтиц, к селению Ракель, и отступление сие совершено с таким порядком, который и без огня не всегда наблюсти можно. Здесь особенно отличились: 18-я пехотная дивизия, командуемая генерал-лейтенантом князем Щербатовым, кавалерийская бригада генерал-майора Денисьева и батарейная рота подполковника Пащенки; все они, отступая самым тихим шагом, останавливали повсюду наступавшего нагло неприятеля, и без малейшей расстройки прошли самые дефиле при деревне Прейтиц; потом, подкрепив корпус Клейста частью пехоты моей, под командой генерал-майора Инзова, всей находившейся при мне кавалерией и несколькими орудиями артиллерии, сам я переправился в Ракеле через реку и, остановясь за оною, на высотах пред Барутом, присоединил уже к себе генерал-лейтенанта Засса и авангард мой, и занял стрелками лес передо мною.
Пользуясь сей позицией, имел я желаемый успех к удержанию стремившегося неприятеля. Поражая его в левый фланг, мы сделали тщетными все усилия корпуса графа Лористона обойти нас вправо и все покушения главнейших сил неприятельских на корпус Клейста. Напоследок, получив повеление об отступлении, держался я еще на занимаемых мной высотах, до самой ночи, дабы обеспечить ретираду армии, и потом, оставив там генерал-майора Инзова, с 9-ю дивизиею, я приказал ему, по собрании к себе рассыпанных в лесу егерей, соединиться с генерал-лейтенантом Чаплицем и, составив арьергард, прикрывать уже общее отступление.
Сей мерой неприятель поставлен был в невозможность сделать преследованием своим какое-либо замешательство или остановку в армии нашей, отступавшей, как известно, до Рейхенбаха, в наилучшем порядке». Действительно, отступление происходило в отличном порядке, и мы не потеряли ни одного орудия, ни одной повозки. До Герлица оно производилось, как мы видели, тремя колоннами, а там, получив повеление отступать до Швейдница, в Силезии, все войска были разделены на две колонны, из которых одна, из нашей 3-й армии и всех прусских войск, была подчинена Барклаю де Толли, а другую, из всех остальных наших войск, повел граф Витгенштейн.
При последней из колонн находились и оба монарха: Александр и Фридрих-Вильгельм III. Во время этого отступательного движения Барклай получил, 11 мая, приказание явиться к императору, для личных объяснений, и сдать начальство над колонной Блюхеру. Поводом к этому повелению было намерение государя вверить Барклаю начальство над главной армиею. Еще за несколько дней перед тем, после Бауценского сражения, граф Витгенштейн доносил государю: «Теперь прибыл к армии генерал Барклай де Толли, который гораздо меня старее и у которого я всегда находился в команде; и ныне почту я за удовольствие быть под его начальством.
При соединении армий необходимо быть одному начальству; я до сих пор всем распоряжал именем вашего императорского величества, находясь при вашей квартире, а посему не мог никто и обижаться
В этот же день обе колонны союзников соединились и заняли позицию у деревни Пульцен. На правом фланге стал Блюхер, со всеми прусскими войсками; в центре граф Ланжерон, с бывшей 3-й армией; на левом – граф Витгенштейн, со всеми прочими русскими войсками, кроме гвардии, гренадеров и кирасиров, расположившихся во второй линии, под начальством графа Милорадовича.
Главной квартирой монархов была избрана деревня Обер-Гредиц. Между тем у нас шли с Наполеоном переговоры о заключении перемирия. В ожидании какие будут их последствия и соображаясь с расположением неприятельских войск, союзная армия, усиленная пришедшим из-под Кракова корпусом генерала Сакена, отошла 22 мая назад и заняла высоты у Стрелена и Нимша, оставив у Швейдница авангарды, а у Пульцена графа Витгенштейна. Главная квартира государей осталась в Обер-Гредице.
Через день, 21 мая, пришло известие о заключении уполномоченными обеих сторон, в Пойшвице, близ Рейхенбаха, перемирия на шесть недель, до 8 июля. Впоследствии оно было еще продлено. Пограничной чертой между воевавшими армиями назначена была река Эльба, от Гамбурга, через Магдебург, Трепенбринен, Франкфурт-на-Одере, Кроссен и Глогау, до впадения речки Кацбах в Одер, а потом, через Лигниц и Грейфенберг до Богемской границы.
Бреславль, небольшое пространство между союзной и французской армиями и пространства на три с половиной версты вокруг крепостей Данцига, Модлина, Замосца, Штетина и Кюстрина, были объявлены нейтральными. Входим во все эти подробности передвижения войск и определения черты границ потому, что в предварительных совещаниях о том и другом в главной квартире императора Александра и короля Прусского, Барклай де Толли имел, по своему званию, большое участие.
Составив при себе главный штаб из всех тех лиц, которые составляли его в 3-й армии, он присоединил к ним, в звании генерал-квартирмейстера, генерал-майора Дибича, впоследствии достигшего жезла фельдмаршальского. Главная квартира была переведена в Рейхенбах.
29 мая Барклай де Толли отдал по войскам приказ, следующего содержания: «Приняв на себя, по воле всемилостивейшего государя императора, главное начальство над действующими нашими и союзными армиями, и внимая важности сего монаршего доверия и возложенных с ним на меня обязанностей, я, при всех трудностях к совершению подвига сего, ободряю себя твердой надеждой на достоинства всех господ генералов и на храбрость, терпение и усердие всех вообще воинов.
В сей уверенности обращаюсь я к содействию господ корпусных, дивизионных и всех частных начальников. Обязанностью их будет в продолжение заключенного перемирия употребить все попечение свое к приведению в должную поправность оружия, амуниции и прочего, к сбережению здоровья солдат, к сохранению среди их строгого порядка и дисциплины; к упражнению малоопытных из них в искусстве военном; словом, – к доведению каждой части до совершенства и готовности на новые подвиги.
Такими только средствами мы можем поставить себя в состояние явиться с новой славой на поле славы. Воины! Вы до сего времени изумляли целый свет чудесами подвигов ваших. Среди самых бедствий, постигших Отечество наше, вы блистали победами; с спасением его, вы заставили спасаться самих врагов наших – самих победителей пол-Вселенной!
Оружие ваше торжествовало на всем пути преследования их, и ежели быстрый бег их наконец остановился, ежели мы оставляли потом места побед своих, то это единственно с благим намерением достигнуть цели желаний наших. Каждый удостоверится в истине сего, когда вспомнит, что с того времени во всех жестоких битвах, венчая победы свои трофеями, мы не потеряли ни одной пушки, ни одного пленного, кроме раненых, что на самом отступлении мы отнимали у неприятеля целые батареи и брали в плен целые батальоны.