Шрифт:
Сергей Герасимов
ИЗОБРЕТЕНИЕ ЗЛА
фантастический роман
1
Он проснулся от собственного крика.
Его ночная рубаха и колпак совсем промокли от росы. По голым ступням бегали кусучие муравьи. Он встал, поднял подол и вытрусил тех муравьев, которых сумел поймать. Только что ему снилась дыба, но в этот раз на дыбе был он, а не Найтон младший, который уже три дня жарится на адской сковороде. Лет пятнадцать назад
Найтон сломал ему переносицу, в дружеской драке на палках. С тех пор приходилось дышать через одну ноздрю. В детстве все любят драться на палках. Сон, всего лишь сон -
Такой сон могли наслать черти, - подумал он, стал на колени и внимательно осмотрел влажную землю в поисках следов. Земля пахла прелью и плесенью. Он разжевал комочек - земля имела вкус заплесневелого хлеба. Этот вкус ни с чем не спутаешь. Нет, черти следов не оставили, хитры, не подходили близко. Он, как и все его товарищи, верил в чертей, в лесных, водяных и прочих духов. Да и как не верить, если черти каждую ночь гуляют по улицам после колокольного звона - черти и те, кто с ними знается. Пойманные после звона всегда признаются, что видели чертей и те даже посылали их по своим поручениям; женщины признаются быстрее, иной раз уже после третьего прижигания каленым железом. Так подумал он, перекрестился, помолился кратко, но выразительно, поскреб кадык и принялся одеваться. Его товарищи лежали вповалку среди берез, мужчины и женщины вперемешку.
Четырнадцатый век от Р. Х. приближался к середине. Чума, пришедшая из дальней Индии, уже выкосила все малые деревни и приканчивала города. На полях валялись мертвыми целые овечьи стада, волы спали в пустых хижинах, в лесах там и тут лежали кости зверей вместе с остатками шкур доказательство того, что умерли от болезней; в городах не было проходу от крыс и груды мусора загораживали узкие улицы так, что и на коне не проедешь. Из его семьи в восемьдесят, без малого, человек оставалось лишь двенадцать, да и те дальние родственники.
Их было десять, включая четырех дам, которые сейчас спали одетыми. Три дня назад они покинули город и, слава Создателю, до сих пор все здоровы. Хотя разница невелика, ведь осенью обещали конец света, и это уже точно известно, грехи людские переполнили чашу его терпения. Вчера поутру они въехали в лес и два дня спустя, к вечеру, должны были лес покинуть, но на пути встретилось болото. Снова черти балуют, ведь Хью, который родом из этих мест, божился, что слыхом не слыхивал ни о каких болотах. Может, болото пропало за ночь?
Если бы болото пропало, он бы не удивился. Люди его века жили в стране чудес.
Хеймо застегнул панцирь, перепоясался мечом, и вышел на прогалину. Вчера болото простиралось шагах в двадцати от той старой березы. Сегодня трясина придвинулась почти к самому стволу. Он подошел и проверил топкость почвы.
Человек станет, но конь не пройдет. А дальше и вовсе одна жижа. Из под ноги скользнула змея и он не успел придавить подошвой её голову. Болотная не ядовита.
Болото выглядело так, будто стояло здесь много лет - сухие, серые и почти костяные деревья, потерявшие кору, поднимающие к небу мертвые лапы, словно молящие в страдании, шорох прошлогодних камышей, едва уловимая непрочность почвы ещё твердой, но уже погибшей изнутри, легкий смрад болотного газа, ярко-зеленые плавучие кочки и уйма комаров, которые к утру поутихли. К вечеру чуть до смерти не закусали. Проклятые создания - и понадобилось же таких создавать!
– прости,
Господи, ибо неразумен. Им ведь никакие доспехи не помеха, тучами лезут в любую щель и даже дыма не боятся. Где-то, невидимые за листвой, раздвинулись облака и краткий всплеск солнца упал косым пучком золотых спиц. Душа проснулась и ахнула в груди. Спасибо, Господи, за то, что сделал мою душу такой отзывчивой. За деревьями послышались голоса - его товарищи проснулись.
Выходит Хью врал, когда клялся, что болота здесь нет?
Когда он вернулся, костер уже начинал дымить, дамы упражнялись в бросании ножей, двое продолжали спать, а Хью строгал палку. И что-то было не в порядке.
– Хорошее утро!
– сказал он.
– Разве?
– Что с твоим пером?
– спроил Хью.
– А что с моим пером?
– Оно красное. Еще вчера было белым.
– Ты на себя посмотри.
Они встали и осмотрели друг друга со всех сторон. Потом рассмеялись: один из них был весь синим, а другой весь красным. Дамы, выехавшие из города в причудливых и разноцветных мужских одеждах, неотличимые от мужчин, разве что имели вместо мечей кинжалы и ехали на кобылах вместо жеребцов, дамы сейчас носили каждая собственный цвет. Четверо: светло-зеленая, темно-зеленая, серая с отливом и коричневая. Хеймо вдруг понял, что не способен вспомнить их имен. И человек, стоящий перед ним, его звали? Но как можно забыть имя друга?
– Что ты смотришь, как оглоушеный?
– спросил Синий, перестав смеяться.
– Не понимаю, что с нашей одеждой, - ответил Красный.
– Да разницы нет. Главное, что выбрались. Ведь выбрались же?
– Выбрались. Но не нравится мне болото.
– Болото - ерунда. Оно не может быть большим, я весной проезжал через этот лес и было сухо. Сейчас самое время поискать дорогу.
2
Они вдвоем поскакали назад вдоль дороги и снова наткнулись на болото.
Трясина вырасла за одну ночь - словно и сама земля была поражена болезнью и не могла больше носить людей.
– Разъедемся, - сказал Синий.
– Сдается мне, что это дьявольское наваждение. Без колдовства не обошлось.
Он поскакал вправо.
Красный сошел с коня. Склонился над лужей и осмотрел себя. Точно, наваждение. Все, что есть из одежды, кроме железных доспехов, окрашено в красный цвет. Прямо красный рыцарь с переломаным носом. Из-за этого носа все смеялись над ним тогда, когда он был ещё пажом. Он вспомнил - и будто алый пузырь гнева лопнул перед ним. И потом, в его первом военном походе, в сорок втором, тоже смеялись, но уже не все. На этой мысли он помедлил, удовлетворенно. А после уже никто не смел смеяться. А дамы даже любили этот нос и гладили пальчиками эту впадину. Женщины любят воинов. Но что же болото?
Он прошел ещё несколько шагов вперед и его красные остроносые туфли погрузились в жижу. Настоящее, не мерещится. Может быть, где-то за ночь прошел сильный дождь или размыло запруду. А если болото со всех сторон? Трясина расстилалась широко, покрытая мутным воздухом, как редким седым волосом, противоположного берега не видно. Это не дождь и не запруда - вон, на том месте, где вчера шла убитая копытами дорога, сейчас желтеют лилии. Лилии не могли вырасти за ночь. Это капкан. Но кто мог расставить такой капкан?