Изобретение зла
Шрифт:
Он сел в седло и тронул коня влево. Он думал. Болото. Это козни дьявола.
Враг человеческий смеется над нами. Болото - это понятно. Но одежда зачем ему подменять одежду? Какой ему прок с того, что я стану красным, кто-то станет белым, а кто-то синим? Неужто он не мог погубить нас такими, какими мы были?
И почему я забыл имена? Как зовут меня? Куда делся мой герб? Почему...
– Господи!
– произнес он, - не оставляй меня... Дай мне уйти живым. Я так люблю тебя...
Верхушки деревьев зашумели, в кронах забегали солнечные блики.
И голос ему ответил.
– Привет, - сказал голос, - ну, как настроение?
Красный рыцарь перекрестился и услышал смех.
– Ты думаешь, что я боюсь креста?
– Дьявол боится и бежит от креста.
– Глупо, - сказал голос, - чертей и всего такого на свете нет. Вообще нет, понимаешь? Ты видел когда-нибудь живого черта?
– Нет. Но я слышал, - ответил Красный.
И слышу, - подумал он, но не сказал.
– Значит, над тобой подшутили. Но это твои проблемы. Ты просто дикий и необразованный. Ты вообще живешь в древней истории. Но перейдем к делу: с этой минуты будешь исполнять мои приказы.
– Никто не смеет приказывать...
– начал Красный и запнулся.
– Кому?
– насмешливо спросил голос.
– Ты же даже имени своего не помнишь.
Ты просто красная фигура в моей игре. Ты просил жизни и я тебе оставлю жизнь. Но ты должен слушаться.
– Нет.
Что-то хлопнуло в воздухе и между деревьями, на высоте двойного человеческого роста, появился кулак - кулак размером с быка. Были видны две синие вены и мелкие волоски на пальцах, каждый волосок толстый и упругий, как древесный прутик. Красный обнажил меч и сразу же был выбит из седла. Как будто колодой ударили. Тяжела рука!
– Вот видишь, - сказал голос, - это тебе не на турнирах копьями шпырять.
Будешь ерепениться, раздавлю как муху. Так хочешь жить?
– Хочу, - ответил Красный.
– Но скажи, кто ты?
– Я Манус. Для тебя - Бог. Я Бог здешней местности.
– Приказывай, Господи.
– Объясняю популярно. Ты, дубина, живешь в четырнадцатом веке. Ты не имешь представления о технике. Самая сложная техника для тебя - это арбалет. Видел арбалет?
– Да.
– Но в следующих веках изобретут штучки посложнее. Изобретут танк, телевизор, ракету и, наконец, Машину.
– Машину?
– удивился Красный.
– Я слышал про машину. Это метательное устройство.
– Нет, это не метательное устройство. Это устройство, которое может все.
Машина позволила мне связаться с тобой. Я говорю с тобой из второго века.
– Так давно?
– удивился рыцарь.
– Ты дух одного из моих предков?
– Скорее потомков. Я говорю с тобой из второго века следующей эры. Я поставил болото вокруг вас - так, чтобы никто не ушел. Я сделал вас цветными - чтобы было удобнее за вами следить. Вас здесь десять.
– Да, десять, - согласился рыцарь.
– Но есть вам нечего. Вначале вы съедите своих коней...
– Я не отдам своего коня!
– Отдашь. Потом вы приметесь друг за друга. Что же ты не возмущаешся?
– Во всемя осады Цезарем города Алезии, - сказал рыцарь, - наши предки решили смягчить голод, употребив в пищу тела стариков, женщин и всех неспособных носить оружие. Об этом есть латинский стих: Vascones, fama est, то есть, будучи голодными... И так далее. Я не вижу в этом зазорного.
– Тогда мы поняли друг друга. Из десяти останется один. И, если этим одним окажешься ты, то я сделаю тебя черным рыцарем.
– Это большая честь.
– Никакая это не честь. Просто ты будешь одеваться во все черное. Я переселю тебя в какой-нибудь другой век, в другую страну, и там мы ещё раз сыграем с тобой в ту же игру. Знаешь, почему я выбрал тебя?
– Я сильнее.
– Нет. Просто у тебя переломан нос. Это придает твоему лицу особенно зверское выражение. Вот я тебя и заприметил. Старайся, человек из древней истории.
– Я не человек из древней истории! Я живу сейчас!
– Все то, что было до Машины, в конце концов назвали древней историей, - ответил голос.
Кулак качнулся как маятник и ушел в мутный воздух над болотом. Лилии раскрывались, зная, что день будет солнечным. Красный рыцарь поднял руку для креста, но не перекрестился. Прости меня, Господи.
3
Все то, что было до Машины, в конце концов назвали древней историей.
Древние люди изобрели искусственное отопление, подогретые напитки и пещерные пляски, жили стадами, всегда воевали, а превыше всего ценили голову убитого врага, которую подвешивали у входа в свое жилище, предварительно подсушив на солнце, но не пересушивая, иначе голова теряла свой особенный аромат. Несколько позже изобрели бритье, железные зазубренные крючки для причинения боли, а так же поэзию и конную тягу, разделили Землю на государства и стали в государствах жить. Потом древние научились делать устройства, летающие и ездящие сами собою, изобрели приборы говорящие, показывающие и играющие в бесполезные игры.
Но новая история началась с изобретения Машины.
В первые века новой истории человек, который изобрел Машину, не осознавал произошедшее. Он считал Машину полезным устройством, вроде большого калькулятора или телевизора. И лишь в третьем веке новой эры каждому стало ясно, что появление Машины сравнимо с появлением первых звезд и планет из холодного хаоса, с зарождением в мутном океане первой живой клетки, с возгоранием во влажных тропических лесах искры примитивного разума.
Конечно, первые машины были далеки от совершенства. Вначале они были электронными, очень большими и умели лишь считать. Потом быстро уменьшились, поумнели, заговорили и удивленно взглянули на мир вокруг себя. Мир кишел, мир был полон информации, которую предстояло проглотить. Мир был таким интересным, как будто создан на заказ. Но тогда они были лишь клеточками, не объединившимися в планетный сверхорганизм. Всего лишь машинами, а не Машиной.
А первого января 0002го года, в семь утра без одной минуты, родился Джорж
Бунти - человек, который заставит слепое человечество прозреть. Как утверждают хроники, день был необычно теплым и непримечательным во всех остальных отношениях.
Уже в те времена машины умели привязывать к себе людей. Почти во всех школах планеты дети занимались математикой, программированием и умением общаться с машинами. Искусствами, медициной, проблемами общежития, умением растить, воспитывать, любить и ведением хозяйства люди почти не занимались.