Изоляция
Шрифт:
Сознание рывком возвращается ко мне в тот момент, когда навстречу лицу несётся бетонный пол.
Поднявшись на ноги с помощью сердобольных людей, оглядываюсь по сторонам.
Одинаковые прозрачные кабинки, в которых сидят люди в однотипной форме. Несколько очередей к этим турникетам, примерно равное количество народу в каждой. Я стою в одной из них.
Очень похоже на аэропорт. Как если бы в нашем зале международных прилётов кто-то вместо твёрдых носителей (паспортов) решил использовать электронку и биометрию.
В
Моё место в очереди никуда не делось за то время, что я стучал кровоточащим сейчас лбом в здешние полы.
Пристроившись на автомате за средних лет женщиной с двумя детьми, минут через пятнадцать с замиранием сердца понимаю: а ведь я понятия не имею, как сейчас себя вести и что делать.
По карманам ничего хоть в малейшей степени напоминающего документы не обнаруживается, я тщательно проверил трижды.
И как быть? Не бегать же по залу с криками "Где я?!".
Что это вообще за процедура у капсул? Хотелось бы верить, всё-таки подобие паспортного контроля (ни на что иное просто не похоже).
Информационные экраны и табло на стенах, кстати, сошли бы за самую обычную плазму, если бы не одно но: некоторые из них ничем не прикреплены к стене. Просто висят себе в воздухе, хотя и демонстрируют самые обычные рекламные ролики без звука.
Люди впереди меня один за другим тычут руки в нечто, напоминающее сканер для отпечатков пальцев. Потом спокойно идут дальше.
С другой стороны, владелец этого тела же как-то оказался тут? На что-то же он рассчитывал?
Не додумываюсь ни до чего лучшего, как наклониться в окошко и спросить у типа, явно скучающего на работе (что-то типа нашего наряда по проверке документов, что ли?):
—
Слеметсіз бе…
Люди в очереди – преимущественно азиатского типа. Между собой говорят на каком-то тюркском языке, я его даже понимаю процентов на восемьдесят пять. Значит, есть надежда, что и они поймут меня.
К моему несказанному удивлению, местный служивый недовольно отвечает на чистейшем русском, вроде как возвращая меня с небес на землю.
Ну и слава богу, а то даже пульс подскочил.
Моё странное поведение, по большому счёту, поначалу не вызывает у него никаких нареканий: меня даже просят по стандартной процедуре засунуть руку в аппарат для идентификации.
Чудеса начинаются сразу за этим. Информации о данном теле в местной базе не обнаруживается.
Но на что-то же я рассчитывал? Ладно, не я, предшественник. Тем не менее.
В голове против воли начинают крутиться самые нехорошие мысли.
Внимательно наблюдая за парнягой в стакане-капсуле,
Не знаю, зачем мне это всё, но пусть будет.
Они перебрасываются между собой явно заготовленными заранее стандартными фразами, рассчитанными на успокоение такого, как я.
Очень хочется надеяться, что это тело здесь находится на законных основаниях и ничего противозаконного у нас с ним за душой нет.
В первый момент меня немного успокаивает тот факт, что старший удаляет из будки подчинённого, занимая его место. Ещё через секунду собираюсь: это ничего не значит.
Мало ли, какой здесь режим и процедуры? Вдруг, как в том же Кабуле, их процессы закладываются в том числе на то, что я могу нести на себе один очень интересный пояс? Или жилет. Или оба сразу.
Старший смены (тут предположительно) добросовестно перегружает компьютер, после чего старательно повторяю процедуру идентификации. Сейчас даже рукой куда надо попадаю с первого раза.
– Вас нет в базе. – Он поднимает на меня глаза. – Откуда вы следуете? Куда?
М-да уж. И ведь не скажешь ему, что старший лейтенант одной весьма непопулярной в народе организации по фамилии Островских ехал себе (никого не трогал) из Кабула, через Хан-Шырын-Калай, дальше на юго-восток, в сторону границы. По неродным документам, разумеется, хотя и законным. Только выписанным на другое имя.
А в итоге оказался здесь, чёрт знает как.
С другой стороны, ничего плохого я пока не сделал, надеюсь. Повторяю это про себя как мантру.
– Извините, боюсь показаться дураком, но где я нахожусь? – ну а что я ещё могу ему сказать в этой ситуации.
Служивый с интересом наклоняет голову к плечу и даже изображает какое-то подобие улыбки:
– Центральный Сектор номер двенадцать, Содружество Федераций. Так откуда и куда следуете?
– Да чтоб я сам так знал.
Он предсказуемо подбирается, серьёзнеет и выпрямляется в кресле:
– Вы понимаете, что в своём текущем статусе вы не имеете права на пересечение границы?
– Заранее согласен с каждым вашим словом. Никаких претензий не имею ни к вам лично, ни в адрес служебных процедур, в будущем в том числе. Определяемых как действующим законодательством, так и ведомственными приказами и инструкциями вашей линии подчинения.
– Хм? – в его взгляде снова примерно половину секунды мелькает любопытство.
– Заранее полагаюсь на ваш процессуальный аппарат, – продолжаю изображать солдата Швейка. – Свою личность назвать не в состоянии по причинам медицинского характера: чётко ощущаю симптомы ретроградной амнезии. – Неосознанно копируя его манеру, тоже выпрямляюсь по стойке смирно.