Изолятор

Оганян Мовсес

Барри налил в одноразовый стакан воды из кулера, заботливо поднёс его к моим губам и аккуратно начал поить меня. Я чувствовал себя маленьким беспомощным ребёнком, но не растерялся и жадно прижался к дешёвому больничному пластику, его грубая структура навела меня на мысль, что во всём выхолощенном комфорте больниц, никогда не будет и капли уюта домашней кружки горячего чая.

– Ну что полегче, братан?

– Д…д..д.. а… Сп… сибо… Сдд… Сид… Сидни – мой голос напоминал скрежет ржавых шестерёнок, которые вот-вот сотрутся в пыль от многолетней безостановочной работы. – ск… Скжи ей…

– Она скоро придёт и разберётся

с этими садистами. Ты в отключке был целые сутки, я ещё тогда на осмотре понял, что дело нечисто и в тот же день сказал твоей подружке, что тебя надо спасать. Она скоро придёт, ты главное держись и постарайся не напрягаться.

– Мистер Хант, что вы делаете? – голос доктора Вайлдса как всегда был неприятной неожиданностью.

– Забочусь о пациенте, которого ваш персонал пытается угробить.

– Никто никого не пытается угробить. Мистер Хант, вам нельзя здесь находиться, пациент опасен, он…

– Иди нахрен, док – безо всяких эмоций произнёс Барри – я не оставлю его одного, пока эта истеричка бродит где-то рядом.

– Александра действовала в интересах медицинского персонала и самого мистера Баддса, необходимо было его успокоить.

В этот момент зашла Сидни. Она шла ко мне походкой матери, ребёнка которой обидели, и с лицом амазонки, которая готова вырвать сердце своему врагу. Ей даже не нужно было что-то говорить, Стив замолчал сразу же, как увидел её и теперь явно обдумывал, как в этой ситуации защитить себя от разъярённой тигрицы.

– Значит она хотела его успокоить? Это ваш вердикт, как должностного лица? – медленно сказала Сидни, глядя на доктора, который съёжился под её взглядом – успокоить, мать твою? – закричала она, явно выходя за рамки профессионального этикета – по-твоему вкачать одному из наших пациентов хрень, которой мы вырубаем психопатов, в наших интересах? Я этого так не оставлю, вы, как руководитель, в ответе за безумства ваших подчинённых, а ваше отношение и попытки избежать ответственности, делают вас недостойным носить звание врача. Почему я узнаю о подобном инциденте от пациентов, а не из официального отчёта о случившемся? Я курирую проект “Исцеление”, и ваша компетентность вызывает у меня сомнения после этой ситуации.

Я был впечатлён. За последний час меня защищали больше, чем за всю мою жизнь. И кто меня защищал? Сомнительный тип, которого я едва знаю, и женщина, которую я вожделел, нашёл в себе силы открыться ей, а через несколько минут отшвырнул от себя? “Может не такой уж ты неудачник, раз на твоей стороне есть достойные люди” – эта мысль грела меня, после настолько ужасного пробуждения, наконец я ощутил что-то кроме безнадёжности. Но этого было недостаточно, чтобы встать и поблагодарить моих спасителей. Избыток эмоций в комплекте с полнейшей беспомощностью окончательно выжал меня, я чувствовал себя заряженной пушкой, у которой заварено жерло. Я ощутил, как опять засыпаю. Последнее, что я помнил – это взгляд Сидни, сочетание тревоги в её глазах с приоткрытыми от волнения чувственными губами делали её невероятно красивой. “Да уж, Ник, готов поспорить ты сейчас выглядишь совсем не сексуально, надеюсь, хоть слюни не стекают с подбородка”. Я не мог даже усмехнуться своему не затыкающемуся внутреннему голосу, и, за неимением другого выхода, погрузился в долгий, пустой сон.

Глава 4.

“Самый тёмный час перед рассветом, но в мире без солнца, он длится вечность”

Я открыл глаза и не понял, где я и что происходит. Было настолько тихо, что я не сразу осознал, что проснулся без сигнала, я не мог поверить, что мне не нужно куда-то торопиться. Я чувствовал себя ослабленным, но счастливым. В мои сети угодила крупица свободы в открытом море безусловного подчинения, и я наслаждался этим. Я просто лежал, смотрел в потолок, прокручивал в голове сумасшествие последних дней и решил попробовать что-нибудь сказать вслух. Несколько секунд я медлил, боясь, что опять буду издавать нечленораздельные звуки и почувствую себя жалким, но, собравшись с силами, я громко и отчётливо произнёс “Громовержец”. Мой голос эхом отдался в палате, как раскаты грома. И вправду, по сравнению с беспомощным Ником, который лепетал, как малое дитя, я чувствовал себя могучим повелителем туч.

– Громовержец? Серьёзно? Первое, что ты сказал “Громовержец”? Господи, Ник, пожалуй, я поторопилась, написав в отчёте, что обошлось без внутренних поражений, нужно ещё раз отправить твой мозг на МРТ – Сидни улыбалась и с теплом смотрела на меня, стоя в дверном проёме, а я слушал её волшебный голос и жмурился от удовольствия, каждый произнесённый ей слог, вдыхал жизнь в мою огрубевшую душу, я с жадностью вслушивался в мягкие согласные и звонкие гласные, слетавшие с её уст.

– Я очень любил греческие мифы в детстве и хотел стать Зевсом, когда вырасту. И к тому же это слово с непростой артикуляцией.

– Как ты себя чувствуешь, Николас? – с несколько тревожной заботой спросила Сидни.

– Я хорошо. Сильно же я разозлил Александру.

– Ник, ты был в стрессовом состоянии, она не имела права поступать так, она запросто могла искалечить тебя.

– Но мне всё же не следовало грубить, что с ней?

– Странно, что ты первым делом спрашиваешь про неё. Мы не можем её уволить или перевести, потому что она находится в группе риска, работая здесь, ей также запрещено покидать Изолятор, как и всем пациентам, она отправится домой, когда все вылечатся

– Только если проект “Исцеление” окажется успешным? А что если нет? Что если вам не удастся найти лекарство?

– Я думала, что ты ничего не помнишь, ты был в полуобморочном состоянии.

– Нет, я слышал, как ты наорала на беднягу Стивена. Я и не знал, что ты тут главный босс. И ты не ответила на вопрос.

– Мы найдем лекарство, Ник, сколько бы на это не потребовалось времени. И я не главный босс, просто властям пришлось наделить меня полномочиями, чтобы как-то оправдать изоляцию людей, по их мнению, если проектом руководит психолог, то можно вывернуть всё так, будто у нас здесь курорт.

– Ты очень сексуальная, когда меряешься полномочиями с главным врачом.

– А ты создавал гораздо меньше шума, когда был под действием транквилизатора.

Она бросила на меня быстрый взгляд, будто боялась, что её колкость может меня задеть, но я спокойно улыбался, глядя на неё.

– Спасибо за то, что заступилась за меня

– Это моя работа, Ник, тебе не стоит…

– Прости за всё, что наговорил тогда в кабинете – я был очень серьёзен.

– Тебе нужно отдохнуть.

– Нет, мне нужно, чтобы ты знала, как я ценю тебя, прости за то, что был с тобой груб. Характер у меня паршивый, а в заточении стал ещё хуже. Дай мне шанс.