Изолятор
Шрифт:
Разбудил меня отвратительный, но, к сожалению, уже привычный сигнал подъёма. Я не хотел вставать. Я никогда не любил просыпаться и предпочитал поваляться в постели “ещё пять минут”, даже, когда уже опаздывал на важные встречи. Я всегда хотел растянуть эти благословенные минуты истинного счастья на весь день.
Однажды я так и сделал, у меня была запланирована встреча с Джессикой, моим литературным агентом, а я остался лежать в постели. В итоге я проспал полдня, и проснулся, только когда пара полицейских во главе с Джессикой выбили входную дверь. Уж не знаю,
– Мисс, это ложный вызов, вы сказали, что он умирает, что у него приступ
– У него ведь мог бы быть приступ, офицер? Вы что думаете, что лучше бы он сейчас умирал? Возрадуйтесь жизни и займитесь своими делами! – на мой взгляд Джессика сильно рисковала, но она отлично вела себя в стрессовых ситуациях и имела большой опыт общения с полицейскими.
Копы переглянулись, старший, с которым говорила Джесс, покачал головой, и они молча ушли.
– Спасибо, что заглянули! – этой фразой я сделал ситуацию ещё более нелепой, но они даже не обернулись.
– Ты что совсем охренел, Ник? – в голосе Джесс была скорее даже не злоба и не разочарование, а забота, которую не оценили.
Я заметил, что она похожа на мою мать, но отогнал от себя эту мысль.
– О чём ты? Я только проснулся и ещё не успел охренеть, несмотря на то, что ты взяла мой дом штурмом.
– Если я не продам твой роман, который ещё даже не закончен, то через пару месяцев мне будет некуда врываться, дорогой – язвительно заметила она
– Роман закончен, просто я обдумываю несколько вариантов концовок
– Бла-бла-бла – передразнила меня Джессика – ты пропустил встречу с возможным покупателем, придурок.
– Эй, не обзывайся.
– Если ты забил на свою жизнь, то нечего меня затягивать в болото! Допиши свой сраный роман, продадим его, а потом хоть вообще не вылезай из постели, я и слова не скажу.
– “Сраный роман”. Это что выдержка из твоей презентации для продажи? Неудивительно, что его не покупают.
– Да пошёл ты, Ник! – вскрикнула Джессика, но я разобрал в её злобном тоне нотки смеха и успокоился.
– Расслабься, Джесс, роман готов, а сегодняшний покупатель далеко не самый крупный игрок на рынке, послезавтра у нас встреча с Гарри Слоуном, он владелец крупнейшего издательства, там я и раскрою все карты.
– Ты название-то хотя бы придумал, шулер недоделанный?
– Конечно, “Непроходимая пелена”, как тебе?
От воспоминаний меня оторвал голос Александры, которая с явным раздражением целую минуту барабанила по моей двери.
– Мистер Баддс, если вы не спуститесь вниз через 2 минуты, то останетесь без завтрака.
– Бегу, Александра! Ради такой красотки я готов на что угодно!
Она не купилась на мою дешёвую лесть, посмотрела на меня, как на самого тупого парня в её жизни и ушла.
Я быстро почистил зубы, умылся, накинул защитную мантию и побежал вниз. Все уже стояли единым строем перед доктором Вайлдсом, он, как обычно, опрашивал всех и проверял состояние “предположительно заражённых” – таково было официальное имя нашей банды заключённых. Я улыбнулся Барри, он кивнул мне, и тут я увидел стоящего рядом с ним Филлипа.
“Интересно, что с Филом” – эта мысль кольнула меня прямо в сознание. Я почувствовал, что все мои утренние воспоминания пришли мне в голову, только чтобы оградить от ужасающих ночных криков и худших утренних новостей. “Что с Филом. Что с Филом. Что с Филом. Что с Филом”. Я не заметил, начал повторять эту фразу вслух, словно магическую мантру, которая способна спасти нас всех.
– Николас, да что с тобой? Я здесь, со мной всё в порядке – с удивлением сказал Филлип, и его надломленный, старческий голос был для меня в тот момент песнью надежды, вдыхающей жизнь в мой измученный разум. Но едва взглянув на него, я пришёл в ужас. Глаза были красные от лопнувших капилляров, челюсть беспокойно ходила из стороны в сторону, глаза без остановки блуждали, не в силах сосредоточиться на чём-то.
– Филлип, как ты? – этот вопрос звучал жалостливо и голос был будто не мой, хриплый, лишённый всякой уверенности, он мог принадлежать только очень слабому человеку.
– Я же говорю, всё в порядке – сказал он, но отчаяние в его глазах кричало об обратном.
Он прекрасно понимал, что с ним. До этого утра я видел в его глазах лишь обречённую покорность, но отчаяние – язык души, которая хочет бороться, но знает, что не справится. Я не мог смотреть на него и отвёл взгляд в сторону. Все мои ночные кошмары вернулись в один момент. Что если завтра я проснусь наполовину мёртвым? Что если весь этот месяц меня водят за нос, играя на страхе? Что если я уже умираю? Внутри меня извергался вулкан, только вместо пепла паника чёрными хлопьями осела на всём моём естестве, а вместо лавы по моим внутренностям растекался холодный, липкий ужас.
– Мистер Баддс, опять вы заставляете нас всех ждать – ледяным тоном сказал доктор Вайлдс
– Мистер Вайлдс, вы когда-нибудь слышали внезапный крик какого-нибудь долбанного ребёнка в супермаркете? Когда вы спокойно выбираете себе бутылочку дешёвого виски на ужин, или чем вы предпочитаете заливать осознание своей никчёмности? Неважно. Представьте, вы никого не трогаете, и тут раздаётся устрашающий, внезапный вопль, будто врата ада разверзлись прямо за вами. Представили?
– Николас, вы переходите все мыслимые и немыслимые границы – к моему удовольствию доктор сменил тон, он был не готов к такому резкому ответу.
– Я уже месяц не переступал даже границы нашего лагеря, что уж говорить о немыслимом. Вы представили? Можете не отвечать. Так вот я бы предпочёл вечность слушать демонический ор ребёнка, который тщетно пытается привлечь к себе внимание равнодушных родителей, чем хотя бы ещё минуту своей жизни потратить на выслушивание бреда, который вы льёте нам в уши. Что здесь происходит, док? Какого хрена Филлип, не проявлявший никаких симптомов тридцать грёбаных дней, стоит еле живой всего после одного приступа? Какого хрена мне вкалывают три раза в день разную дрянь, если вы не уверены, что я болен?