Израиль без обрезания. Роман-путеводитель
Шрифт:
– Не слишком легко! – скривился Шломо. – За короткий отрезок времени я увидел другие стороны жизни. Узнал близких людей другими. Однажды при мне в камере ногами забили человека. И все сделали вид, что ничего не произошло… С тех пор я считаю, что человеческая жизнь вообще не имеет особой ценности. Как и все деньги мира. Я не застрелюсь, даже если однажды потеряю все. Я не боюсь смерти. Поэтому я пришел в армию. Мне было нечего терять, я участвовал во всех самых опасных операциях здесь, поэтому довольно быстро для репатрианта стал полковником.
– А
– Нормально! Путешествовала. Жила в Париже. Одевалась от Диора. С тех пор я, кстати, ненавижу все, что связано с модой и шмотками. Худшая пытка для меня – хождение по магазинам. Элина очень не хотела сюда переезжать, но пришлось…
– Что будет дальше с ней?
– Ничего особенного. Бракоразводный процесс. Возможно, долгий. Она уже показала, что не хочет все решать мирно, это ее выбор. Она будет жить, как жила все годы до этого, – ей нужны только мои деньги. И я это прекрасно знаю. Меня это не расстраивает. Я был к этому в принципе готов. Просто надеялся еще, что удастся нормально договориться. Все-таки много лет прожили, хотя и разными жизнями. Я ее никогда не любил, думаю, и она меня тоже – это была обоюдная сделка. Больше всего на свете она любит деньги.
– А армия? Ты будешь продолжать служить?
– Если честно, я давно хотел погибнуть на поле боя. Жизнь утомила меня, стала неинтересной. Я не думал, что смогу увидеть и почувствовать что-то новое. Я мечтал умереть как настоящий мужик, по-гумилевски! Не при нотариусе и враче. Но Всевышний не давал мне смерти. Только несколько тяжелых ранений, после чего мое лицо исказилось до неузнаваемости. Я все не понимал, почему мне не дают умереть! Теперь я думаю, я кое-что понял, и мои планы изменились. Ты представляешь, какой у нас может быть беби?
– Беби? Ты о чем вообще? – испугалась я и быстро вылезла из джакузи, закуталась в полотенце, подошла к краю балкона. У меня началось сильное сердцебиение. Никто из моих мужчин никогда не говорил со мной о детях. Все бежали от этой темы как от огня.
– Если он будет мальчик, то воин, как я. Если девочка – принцесса, как ты, – продолжил Шломо.
– Нет, остановись тут! Поехали-ка лучше в Кумран! Слишком много всего для одного разговора! – сжала я руками виски.
– Я должен был тебе сам рассказать эту историю, иначе рассказали бы другие. Ты бы перестала мне верить.
– Я смутно догадывалась! Но не обо всем.
У меня зазвонил телефон. Мы оба вздрогнули.
– Если номер незнакомый, не бери трубку!
– Нет, это Арон, – сказала я.
– Какой еще Арон?
– Потом расскажу.
– Карина, ты где? – сразу огорошил меня вопросом Арон. – Прости за ранний звонок. Надо срочно увидеться! Это очень важно!
– Я не смогу… – помявшись, сказала я.
– Ты не понимаешь! – воскликнул он. – Ты мне прислала фото украденных несколько лет назад в России ценнейших икон северной иконописной школы. Их ищут по всему миру! Я уже связался с российским Минкультом. Опиши, где ты это засняла. Туда немедленно выедут люди из нашего посольства! Тебе светит крупная премия за вклад в сохранение культурных ценностей!
– Арон, у меня проблемы… – сказала я. – Я не смогу сейчас приехать!
– Нет нерешаемых проблем! Объясни, что у тебя там!
– Не могу. А где видела иконы – расскажу. Только я не знаю точного адреса, могу описать место, только очень примерно.
– Тут есть хоть что-то опасное, во что ты не ввязалась еще? – вздохнул Шломо, послушав мой разговор.
Мы сели в автомобиль и поехали по извилистой дороге, с одной стороны которой зеленело и голубело самое соленое в мире море, а с другой – высились голые, безжизненные скалы.
– Ты можешь себе представить, что это – соль? – спросил меня Шломо, остановив машину на одной из живописных стоянок.
– С трудом… – Я потрогала породу, больше похожую на камень.
– Когда-то здесь был древний океан Тетис… Под Мертвым морем – залежи соли на сотни метров в глубину. Ты себе можешь такое представить? Никакая жизнь невозможна в этой воде. Мы сейчас находимся в самой глубокой впадине земного шара! Здесь все необычно – и вода, и воздух, рассветы и закаты. Краски – неповторимые!
– Я заметила. И даже кое-что запечатлеть успела.
– Даже когда ты просто дышишь тут, это уже хорошо. И загар здесь получается особый.
– А что это за канавка, которая как бы между разными частями моря прорыта?
– За последние годы Мертвое море сильно обмелело. В него впадает несколько пересыхающих ручьев и река Иордан, они не спасают положение. Мои друзья построили восемь лет назад отель на берегу. А теперь возят туристов к морю за полтора километра на электромобилях. Так море отступило! Сейчас придумывают много разных проектов по его спасению. Посмотрим, что будет!
– Мы с тобой искупаемся в нем потом?
– Обязательно! – заверил Шломо.
Я заметила, что в его голосе нет прежней уверенности. Он был сумрачен и задумчив. Несколько раз озабоченно разговаривал на иврите по телефону.
– Посмотри налево, сейчас мы проезжаем легендарную Масаду, древний памятник героизма еврейских воинов.
– Ничего об этом не слышала… – призналась я, взглянув в иссиня-фиолетовое небо, над которым острым выступом возвышался стометровый утес. – А Масада и «Моссад» – одно и то же?
– Не совсем! – усмехнулся Шломо. – Будешь себя вести дальше в том же духе – узнаешь, что такое «Моссад»! А Масада – древняя крепость, одна из неприступнейших своего времени. В 37 году до нашей эры, воцарившись в Иудее, Ирод превратил Масаду в мощную крепость, которая могла бы служить убежищем в случае восстания или вторжения войск египетской царицы Клеопатры. Там была автономная система водоснабжения, ни одна капелька дождевой воды не пропадала зря, и огромные запасы продовольствия. Через Масаду шли важнейшие торговые пути того времени. Купцов парили в римской бане и убеждали продать товары за полцены и следовать обратно. На этом обогащалась Масада.