Изучение демонологии
Шрифт:
Страх стал ярче, но я оттолкнулась от дерева и шагнула в темноту. Ветви царапали плоть, когда я заставляла себя пробираться сквозь них, отказываясь идти по тропе. Эхо хруста веток под ногами заставило двигаться быстрее, отчего ноги начало покалывать, поскольку окружающие звуки с каждой минутой становились громче. Ветер заставил листья зашуршать высоко в верхушках деревьев, прежде чем ливень листьев обрушился на меня, даже когда я ворвалась на пустую поляну. Разворачиваясь по кругу, я вглядывалась в тени, когда донеслись царапающие звуки, от которых волосы встали дыбом. Неужели я бегала кругами? Разочарование и замешательство
— Для тебя это забавно? Думаешь, смешно? — промычала я сквозь стук зубов, когда страх пробежал по позвоночнику. — Какой психопат думает, что гоняться за женщиной по лесу — хорошее времяпрепровождение?
— Станет легче, если притворишься, что тебе не нравится, ответь я «да»? — спросил он, но голос по-прежнему доносился со всех сторон, будто я стояла посреди туннеля, а он говорил с обоих концов одновременно. — Я чувствую реакцию твоего тела. Ты не такая уж великая актриса или лгунья. Тебе нравится быть добычей для охотника. Это нормально, Мойра Дарлинг.
— Ты гребаный психопат, — прошептала я, когда мои глаза округлились от обострения чувств. — Никому не нравится, когда на него охотятся, как на животное. — Шёпот его прикосновений скользнул по истерзанной плоти, посылая покалывание удовольствия по каждому дюйму.
— Нет? Твоё сердце не колотится от напряжения, которое усилило все естественные, животные инстинкты? Твоё предвкушение не заставило зрачки полностью поглотить эти прекрасные зелёные радужки? Прямо сейчас ты обшариваешь воздух в поисках моего запаха, потому что охотишься за мной, хотя я загоняю тебя в угол. Твоя первобытная природа насильно вызвана и пробуждена. Что делает всё намного более интенсивным.
Хотя он не совсем неправ, не означало, что я не испытывала потребности убежать. Я пыталась — и проиграла — проигнорировать предостережение о том, что хотела побежать к нему, а не прочь. Эта мысль поразила, когда я поняла, что не убегала от него всё это время. Это я охотник? Нет, потому что Роуэн крупнее и более первобытный. Если честно, я не убегала. Это был танец доминирования, который я проигрывала, потому что не знала танцевальных па до выхода на танцпол.
— Ах, моя соблазнительная добыча теперь понимает, что игра продолжается, — насмехался он. — Правила просты. Ты убегаешь, и когда я тебя поймаю, потому что всегда ловлю тех, на кого охочусь, я решу, что делать дальше. — Каждое произносимое слово, казалось, вгоняло разум в опасно похотливое состояние. Я не просто жаждала, чтобы меня наполнили, доставили удовольствие и съели — я нуждалась в этом больше, чем сделать следующий вдох.
— Это не правила, — ответила я, тяжело дыша. — А протокол игры.
— А правила помогут? — Он облизнул губы, когда я кивнула. — Хорошо. Ты не можешь отказаться, раз согласилась играть. У тебя будет небольшая фора, но она тебе не сильно поможет. Поскольку ты новичок в роли жертвы, я постараюсь быть нежным, Бишоп.
— А если я откажусь играть?
— Ты не откажешься.
— А если откажусь, что произойдёт? — спросила я, почувствовав пульсацию между бёдер, подтверждая его теорию.
— Буду держать тебя здесь, пока не передумаешь. Медленно сводя с ума необходимостью играть. Я предупреждал. Тебя не должно удивлять, что я готов играть грязно, чтобы получить желаемое.
— И какого чёрта тебе нужно, Тейвел? — Голос, который произнёс это требование, должно быть, принадлежал сирене, потому что не мог быть моим.
— Дать тебе то, что ты хочешь. — Его глаза сверкнули весельем, а я свела ноги вместе, чтобы унять боль, вызванную его словами.
— Из тебя чертовски плохая лгунья. Аромат твоего желания такой густой, что я мог бы выпить его, дорогая. Согласись играть, и обещаю облегчить боль между твоими прекрасными бёдрами, которая не переставала нарастать с момента, как я высадил тебя возле поместья бабушки.
— Хорошо, — согласилась я с видом полного безразличия.
— Тогда остаётся только один вопрос, Бишоп.
— И что это?
— Когда я тебя поймаю, за кого ты меня примешь? За человека или зверя? Уверяю, между ними больше нет разницы.
При мысли об обоих вариантах возбуждение прилило к сердцевине, а соски затвердели так, что стало почти больно. Мысль о том, что меня трахнет зверь, действительно возбудила. Я всегда считала «Красавицу и чудовище» любимой сказкой. Однако потому, что у Чудовища был огромный сад, библиотека и волшебные существа, которые помогали варить всё, что захочу, в просторном поместье. Я никогда не задумывалась, чего бы я хотела, если бы он никогда не стал мужчиной. Я имею в виду, в каком бы отчаянии я тогда была?
— Какой из них был бы нежным? — Я чувствовала его взгляд на себе, ласкающий каждый дюйм чувствительной плоти.
— Ни тот, ни другой, — хрипло прорычал он.
Чёрт, мне нравилось. Моё естество сжалось от потребности быть растянутой так, как он дразнил, и я была голодна, чтобы он заставил меня почувствовать себя дикой, первобытной и грязной. Возникло ощущение, что я сбросила груз социальных ограничений и позволила передаче полномочий превратить меня во что-то иное. В то, что не подчинялось правилам или ожиданиям общества и хотело удовлетворить все развратные прихоти.
— Срань господня, — прошептала я.
— Мне не нужно говорить, что я намерен сделать, когда поймаю тебя. Ты знаешь, что произойдёт, и хочешь этого. Эта истина очевидна в сладком аромате твоей эссенции, который провоцирует дать тебе то, чего ты жаждешь.
Он прав. Всё во мне было возбуждено и заряжено. Это делало всё эротичнее. Осознание того, что он охотится на меня, как на животное, было порочным, но в то же время чертовски сексуальным. До сих пор я думала об этом только с ужасом. Итак, мне показали иную перспективу, которая раскрыла новую изюминку.
— Зверь, — прошипела я, закрыв глаза, и тяжёлое дыхание стало громче. Трепет от того, что он поймает меня, вызвал головокружение. Желание превращалось в потребность, а та — в голод, который превратился во что-то опасное. Одержимость. Улыбка тронула уголки моих губ, когда моя внутренняя распущенность дала о себе знать, и соблазнительный аромат ветивера, бергамота и шалфея приблизился. Его эссенция вызывала привыкание, и как бы глубоко я ни вдыхала, было мало.
Затем Роуэн оказался рядом со мной, и я отскочила за пределы его досягаемости, прежде чем он смог заявить на меня права. И снова я мчалась по лесу, уворачиваясь от деревьев, и позволила себе освободиться от ограничений реального мира. Мне казалось, что я сбрасываю ограничения, связанные с тем, чего все ждали, и вместо этого делаю то, что хочу.