Изумленный капитан
Шрифт:
Сейчас было другое: Анна Иоанновна не соглашалась именоваться в трактате старым царским титулом и требовала, чтобы ее, как короля Георга, величали «императрицей» и «всепресветлейшей и державнейшей».
Из-за этого вот уже две недели шел спор между Рондо и Остерманом.
Клавдий Рондо – по старому торговому опыту – чувствовал: если не соглашаться сразу, на этом, в сущности пустяковом вопросе, можно, пожалуй, кое-что заработать. Он не уступал Остерману, какие доводы тот ни приводил. Но в то же время Рондо боялся слишком долго тянуть с трактатом – как бы его не
Сегодня Клавдий Рондо решил покончить с трактатом – признать Анну Иоанновну «императрицей»: из Лондона забрасывали депешами и эстафетами. Торопили резидента.
– Удастся ли Клавдию перехитрить старую лисицу Остермана? – думала лэди Рондо.
Но кроме этого государственного дела, которое в лучшем случае сулило ее мужу только повышение по службе (авось, король Георг II сделает Клавдия Рондо из резидента при русском дворе полномочным министром), у лэди Рондо было свое маленькое предприятие.
Судьба его решалась тоже сегодня.
Лэди Рондо подала мужу хорошую мысль – взять на комиссию русские казенные товары, как это сделал когда-то ее покойный первый муж, консул Уард.
Но Уард платил за все товары вывозные пошлины, а лэди Рондо – за рукоделием – пришла в голову еще более заманчивая и вполне осуществимая мысль: продавать беспошлинные, контрабандные товары. Для этого надо было прежде всего втянуть в компанию придворного банкира Исаака Леви Липмана, недавно возведенного царицей в звание обер-гоф-фактора.
Лэди знала: когда Анна Иоанновна бедствовала в Курляндии на вдовьем пенсионе и заискивала перед всеми, чтобы достать лишнюю копейку, Липман зачастую выручал ее из беды. Зато сейчас он был в большой милости у царицы и состоял постоянным негласным советчиком Бирона.
Лэди Рондо не сомневалась: Липман согласится войти в компанию. Но это было только полдела.
По замыслу лэди Рондо в компанию необходимо было втянуть самого обер-камергера Бирона. Лэди видела: во всех коммерческих операциях Липмана – будь то поставка серебра на монетный двор или привоз вина из Лифляндии – чувствовалось высокое покровительство.
Клавдий Рондо пользовался расположением Бирона. Но лэди Рондо решила еще больше войти в доверие к обер-камергеру. Она стороной узнала, что графиня Бирон любит рукоделие.
Лэди Рондо предпочла бы читать Шекспира или Сервантеса, чем сидеть за пяльцами, но делать было нечего. Она терпеливо вышила две покрышки для диванных подушек, и Клавдий сегодня повез их с собою, чтобы через Липмана передать графине.
Лэди Рондо было любопытно: понравится ли ее работа графине или нет?
И она, вышивая, с нетерпением поглядывала в окно. Наконец лэди Рондо дождалась – у дома остановилась знакомая пара серых лошадей.
Захлопали двери – навстречу резиденту бежали слуги. Лэди Рондо позвонила в колокольчик. В зал вошла высокая, светловолосая горничная.
– Затопите камин, – сказала лэди Рондо, отодвигая пяльцы.
Еще
Лэди по веселым глазам мужа увидала: дело выиграно. Она поднялась навстречу мужу.
Клавдий Рондо замахал руками в кружевных манжетах:
– Ради бога – осторожно: я – с холода, не простудись!
Но все-таки подошел к жене и натянувшись (лэди была выше ростом) поцеловал се в лоб.
– Вы замерзли. Садитесь к камину! – говорила лэди Рондо подвигая мужу кресло. – Ступайте, Марта, дрова будут уже гореть. Скажите, чтоб накрывали на стол – мы сейчас идем обедать!
Горничная вышла.
Клавдий Рондо круто повернулся на каблуках (не был бы родом француз!), подбежал к одной двери, распахнул ее, посмотрел, не подслушивает ли кто-нибудь, подбежал к другой.
У Остермана всюду, в каждом доме, были уши. Особенно в домах иностранных представителей, где Остерман ставил для караула солдат. В доме Рондо от прежнего консула остался целый штат – шестнадцать человек. Они все были шпионами Остермана. Также нельзя было доверяться прислуге.
– Как будто никого нет, – сказал он, возвращаясь к камину и садясь в кресло.
Лэди села рядам.
– Можно поздравить? – спросила она, улыбаясь.
– Можно, – сказал Рондо: – Липман сегодня же приедет к нам.
– Браво, браво! – захлопала в ладоши лэди Рондо. – А как же с трактатом?
– Подписали, – ответил Клавдий Рондо, поглаживая свою французскую клинышком бородку.
– А титул?
Рондо развел руками.
– Я целое утро проспорил охрип даже – никак не соглашались титуловать царицу по-старому. Уж я хотел сдаться, но Остерман вдруг предложил остроумный выход. «Никто не будет последним» – сказал он. И так получилось.
– То-есть, как это? – не понимала лэди Рондо.
– Я недоумевал так же, как и вы. Но все оказалось чрезвычайно просто: мы берем тот экземпляр, в котором первым будет стоять титул его величества короля, а затем титул ее величества. А русские оставят себе другой, где первой будет титуловаться царица, а его величество – потом…
Лэди рассмеялась.
– Ну и хитер!
– А из-за этого титула я все-таки кое-что выторговал: трактат подписали не на десять, а на пятнадцать лет!
– Поздравляю, поздравляю, – нежно целуя мужа, сказала лэди Рондо. – Я всегда знала, что вы хороший делец. Наконец-то мы покончили с трактатом. Теперь можно спокойно заняться своими делами!
Английский резидент при русском дворе Клавдий Рондо похрапывал под стеганым атласным одеялом после целого дня, посвященного коммерции, а лэди Рондо – в нарядном кружевном чепчике и шелковом китайском халате – писала письмо своей приятельнице в Лондон.
Днем писать было некогда, а завтра представлялась столь выгодная оказия – с курьером отправляли королю подписанный трактат «о дружбе и взаимной между обеих держав коммерции». Нужно было торопиться, потому что, во-первых, накопилось много интересных новостей, а во-вторых курьер собирался в дорогу еще до света.