Изумленный капитан
Шрифт:
– А говорила ты о том, что я тебя просила, аль тоже позабыла? – сухо спросила Алена.
Она была недовольна, что Филатовна не рассказывает главного.
– Как же, Аленушка, как же! Я все Юшковой пересказала. Она с царицей каждодневно гуторит. Обещала сказать. Юшкова говорит: пусть не боится, говорит, за правый донос на мужа царица, говорит, ее не оставит!
II
Лэди Рондо с утра собиралась поехать в свой загородный дом на Мишином [47] острову. Правда, там
47
Мишин – Елагин остров.
День выдался солнечный, теплый. По Неве – вверх и вниз – скользили разукрашенные яхты, верейки, боты.
Лэди Рондо думала уехать сразу же после завтрака – уже отослала учительницу французского языка, с которой регулярно занималась до полудня, – и все-таки сразу уехать не удалось.
Сначала их задержал испанский королевский секретарь дон Хуан де Каскос. Как только лэди услыхала его быстрый говор, сразу догадалась: приехал просить взаймы денег.
Эти испанцы вечно сидели без гроша, хотя швыряли деньгами направо и налево и в торжественные дни устраивали более великолепные иллюминации, чем остальные иностранные представители. Лэди Рондо знала: они получали на содержание в год лишь четыреста дублонов, в то время как французский секретарь Маньян – тысячу и еще жаловался на то, что нехватает денег. Это верно: русский двор превосходил роскошью, мотовством все дворы Европы.
Еще прежний испанский посол, умный дук де Лирна, неоднократно прибегал к помощи английского консула.
Лэди Рондо сегодня даже не вышла к Хуану де Каскос.
– Опять приезжал за подаянием? – спросила она у мужа, когда де Каскос уехал.
– Он три месяца сидит без жалованья. Смеется: беден, как Сервантес!
– Но, к сожалению, не настолько умен, как он. Из-за него мы задержались.
– Мой друг, мы можем ехать. Только я посмотрю почту. Видишь, Артур приехал.
Почта задержала их дольше, чем предполагал Клавдий Рондо.
Клавдий Рондо получил подробный отчет из Лондона о продаже последней партии, а лэди – давно жданное письмо от своей приятельницы, мисс Флоры. Оба углубились в чтение.
– Что вы так невеселы? Какие-нибудь неприятности из министерства от Гаррингтона? – спросила лэди Рондо у мужа. (Ее настроение после письма от приятельницы улучшилось).
– Нет, наши торговые дела, – ответил Клавдий Рондо, закрывая дверь. – Наш новый фактотум хуже старика Боруха: в холстах большой недомер, пенька худого качества. Только на лосинах мы хорошо заработали…
– Жалко старика – он был хорошим закупщиком. А что слышно с делом этого сумасбродного офицера? – спросила лэди.
– Липман позавчера говорил, что его недавно пытали. Боруха удалось спасти от пытки в виду его преклонного возраста – он выглядит старше семидесяти лет, хотя ему нет и этого.
– Что ж, давайте собираться, пока никто
– Нет, пожалуй, можно ехать.
– Я сейчас распоряжусь, – сказала лэди Рондо, идя к дверям.
В дверях она столкнулась с лакеем. Сзади за ним стоял улыбающийся, розовощекий обер-гоф-фактор Липман.
Лэди Рондо приятно улыбнулась.
– О, мистер Липман, пожалуйте! Вы так давно у нас были…
– Я на минутку. Вас ждут ваши гребцы. Вы, вероятно, собираетесь ехать за город? Такая чудная погода! Я бы сам непрочь прокатиться, если бы не работа: надо сделать императрице брошь, – развел руками Липман.
– Вы приехали, мистер Липман, как нельзя более кстати. Я только что получил от Шифнера письмо, – сказал Клавдий Рондо. – В этот раз мы заработали меньше…
– Почему? – нахмурился Липман.
– В холстах большой недомер, пенька хуже прежней партии. Только лосины прекрасны.
– Потому что их покупал еще наш бедный Борух, – ответил Липман. – А счета Шифнер не прислал?
– Нет. Обещает выслать с первой почтой.
– Что же слышно с Борухом? – спросила лэди Рондо.
– Пока что – неплохо. Мне удалось добиться, чтобы его не пытали. Иначе он рассказал бы о всех наших делах. А сегодня герцог добился большего – все дело и самих арестантов перевели из Тайной Канцелярии в Сенат. К вечеру они уже будут на Васильевском. Рассказать эту новость я и заехал.
– Браво, браво! – захлопала в ладоши лэди Рондо. – Скорее бы как-либо выпутать этого несчастного старика!
– Нет, лэди, выпутать совсем его, к сожалению, видимо не удастся – против него весь Синод. Герцогу, как не православному, не совсем даже удобно заступаться. Вероятно, Боруха вышлют куда-нибудь в Сибирь, – сказал Липман. – Надо подыскивать нового закупщика. Его сын Вульф, который закупал прошлую партию, мало опытен. Из-за этого нам терпеть убытки смешно. Я о закупщике позабочусь. Главное, что Борух вырван из рук Андрея Ивановича Ушакова. Им теперь занимается Сенат!
– По крайней мере, у Сената хоть будет работа! – язвительно сказала лэди Рондо, – А то он что-то начал издавать указы о ловле соловьев для императрицына сада. Пожалуй, скоро уже станет, точно Кабинет Министров, просматривать счета за императрицына кружева…
Липман, усмехаясь, погрозил ей пальцем.
Как ни болела спина, исполосованная кнутом, но Возницын в радостном возбуждении ходил по узкой комнате. Он даже чувствовал себя вдвое крепче, бодрее, нежели с утра: сейчас солдат сенатской роты побрил его и обкарнал волосы. Возницыну дали умыться.
Он посвежел и повеселел.
Сегодня в полдень неожиданно свалилось это счастье.
К нему, в темную, сырую келью вошел сержант с каким-то незнакомым капралом.
– Воть-он, капитан-поручик Возницын! – указал сержант.
– Ну, собирайтесь, поедем к нам в гости! – весело сказал капрал. – Тимоха, подсоби барину! – обратился он к одному из солдат, стоявших в дверях, видя, что Возницын с трудом встает.
Солдат услужливо помог Возницыну подняться и, поддерживая его подруку, повел из крепости. Они пришли к Неве. У берега ждало три лодки с гребцами.