Изумрудное оперение Гаруды
Шрифт:
В тропиках утренние, сохраняющие прохладу ночи часы — наиболее удобное для активной деятельности время. Полуденный зной, послеполуденная давящая жара не располагают к движению. Днем поэтому индонезийцы вялы, как бы погружены в полудремотное состояние. Некоторые европейцы воспринимают эту заторможенность как врожденную лень, пристрастие к праздности. Но если присмотреться внимательнее, то обнаружишь, что бездеятельность кажущаяся. Индонезийцы почти все время чем-то заняты, что-то делают, но так медленно, с такими длительными перерывами, что их занятие и не усмотришь сразу. Это свидетельствует не о лени, а лишь о весьма совершенном приспособлении к жизни под жарким экваториальным солнцем, в условиях монотонного, расслабляющего климата. Оно продиктовано инстинктом самосохранения, потребностью выжить в условиях тропиков.
За
Суда-птицы прибыли с Суматры, Сулавеси, Калимантана, Молукк. В основном они были загружены связанными в тугие пачки жестяной лентой деревянными брусами — ценной тропической древесиной. Босоногие грузчики, двигаясь вереницей, сносили их на берег по шатким доскам с насечкой и складывали в высокие штабеля на бетонных площадках. Но с некоторых шхун разгружали мешки, которые своим пряным запахом выдавали содержимое — гвоздику. На заре торговых сношений между островами этот отпущенный тогда только Молуккам удивительный дар природы, несомненно, был одним из главных товаров наряду с перцем, золотом и рисом.
Редкий матрос, завидев меня, не приветствовал: «Хэлло, мистер!» Многие знаками показывали, что хотели бы сфотографироваться, приглашали подняться на борт. На шхуне «Тереза» с Сулавеси крепко сбитые, мускулистые парни по очереди подали мне руку, назвали свои имена. В отличие от яванцев смотрели прямо в глаза, улыбались во весь рот, держались очень свободно. Но в поведении не было вызова. Раскованность была результатом сознания своих сил, уверенности в них. Это были молодые буги.
Предприимчивость и самостоятельность — исконные черты этой народности. Одно из ранних тому подтверждений — история возникновения династии султаната Селангор на Малаккском полуострове. В 1677 году правитель Джохора, государства в южной части полуострова, нанял отряд бугов для войны против суматранского княжества Джамби. Джохорский владыка был хорошо наслышан о гордости и воинственности этого племени. Буги не обманули его ожиданий. Они одержали для него ряд блистательных побед.
Но султан недооценил независимого духа бугов. Когда надобность в них отпала, он никак не мог спровадить их восвояси. А попытка силой отправить наемное войско домой заставила его горько раскаяться. Буги обратили оружие против бывшего хозяина и разрушительным смерчем прошлись по его владениям. Затем более полувека они тиранили малайские султанаты, немало хлопот доставили сидевшим в те времена в Малакке голландцам. В 1742 году выходцы с Сулавеси захватили Селангор, умертвили местного правителя, а на его трон посадили Раджа Луму, внука одного из пяти братьев, которые некогда покинули отчий край во главе наемного войска по зову султана Джохора. Так было положено начало новой династии.
— Когда я в море,— сказалмне Уданг, один из матросов «Терезы»,— я скучаю по суше. Там дом, семья. Но стоит побыть на земле несколько дней, и опять тянет в море. Под парусами я чувствую себя хорошо. Сердце радуется.
— А как случилось, что ты стал матросом?
— Это от деда и отца. Был еще маленьким, а отец ужо брал с собой в море. Учил ставить паруса, читать звезды, показывал мели, течения. Своего сына, когда подрастет, тоже возьму с собой. Пусть привыкает.
Суда, на которых плавали предки Уданга, можно увидеть в Морском музее Бахари. Он разместился недалеко от порта, в прочных, просторных, обновленных зданиях бывших складов Ост-Индской компании. Голландцы позаботились о том, чтобы собранный для отправки в метрополию колониальный товар был надежно укрыт. Стены метровой толщины, низкие потолочные своды из гигантских деревянных брусов, окружающая склады высокая стена со сторожевыми башенками — все говорило о том, что склады строили как крепость.
На первом этаже музея выставлены модели старинных парусных судов в натуральную величину со всех островов архипелага. Они заметно отличались друг от друга в деталях, но в целом были так похожи, что у посетителей не оставалось сомнений в их принадлежности одному региону. Как братья или сестры: разные, но и явно родные. Объединяли модели длинный задранный нос, широкая, вогнутая книзу и центру палуба, косой треугольный парус, балансиры из цельного ствола дерева.
Тут же, в Старом городе, есть улица, название которой очень точно отражает ее суть, ее характер. Это Пасар-паги — утренний базар. Его тесные и грязные торговые ряды оживают в пять часов утра, когда восход только угадывается по бледнеющему горизонту. Хозяева лавок разбирают пронумерованные доски дверных ставен, раздвигают предвратные железные решетки. В узкие проходы въезжают неуклюжие грузовики с тюками и ящиками. Криками расчищают себе дорогу грузчики с телегами на мотоциклетных колесах, носятся с подносами и корзинами от закусочных к лавкам верткие мальчишки, появляются первые покупатели.
Здесь отыщешь не только все то, что продают в супермаркетах центра: французские духи и швейцарские часы, электронную японскую аппаратуру и английскую шерсть, китайский трикотаж и тайваньские медикаменты. Найти можно и необыкновенное. Хотите морскую раковину с тихоокеанского острова Науру? Извольте! Желаете высушенную по особому способу рыбу из Таиланда? Пожалуйста! Изготовленный в христианской Европе молитвенный мусульманский коврик? Вот он, берите! Только платите, касса в углу!
В «Рату-плаза», «Саринах» или других фешенебельных магазинах центра товары рассортированы, лежат аккуратненько на бархате, под стеклом. А здесь все вперемежку, грудами, покрыто пылью, в смятых коробках, рваных пакетах. И тем не менее барометр торговой погоды не в центре, а здесь, на Пасар-паги. Сюда едут бизнесмены узнать рыночную конъюнктуру, заключить оптовую сделку на сотни миллионов рупий.
Заправляют Утренним базаром лица китайского происхождения. Им не занимать деловой хватки, терпения, гибкости. Не сажай грушу, говорят они, если не уверен, что тебе придется отдохнуть в ее тени. Этот практицизм сложился в силу ряда причин. Уехать китайцу из Китая, оторваться от могил предков крайне тяжело. Родные края покидали только под давлением чрезвычайных обстоятельств и наиболее предприимчивые люди. При этом обязательно с мыслью вернуться домой, но, разумеется, с набитым золотом карманом.
Стремление подзаработать будило в иммигрантах инициативу, взращивало способность приспособляться к разным условиям. Кроме того, освободившись от жестокого регламента жизни на родине, они давали волю изобретательности, самостоятельности. В странах Южных морей, богатых природными ресурсами и населенных народами с терпимостью к чужой системе жизненных ценностей, китайцы развили в себе способность к предпринимательству, посредничеству, ростовщичеству.
Традиционно важнейшая основа социального порядка в Китае — культ семьи и клана — осталась фундаментом китайской общины и в Индонезии. И здесь в семьях китайцев интересы дома стоят выше личных запросов каждого из его обитателей. С пеленок китайцы приучаются приносить свои чувства в жертву семье, превыше всего ценить клановые, общеобязательные идеалы. Более того, в условиях иммиграции, языковой и культурной несовместимости, чуждого, хотя и не враждебного окружения постулат Конфуция «Государство — большая семья, а семья — малое государство» приобрел еще большее значение. Он стал формулой выживания и утверждения на чужих берегах.
Хозяева Пасар-паги не тратят время попусту. Помыслы их и действия пронизаны рационализмом. Здесь не встретишь оригинальность духовных запросов, небудничность эмоций, накал страстей. Возвышенной поэзии нет, кругом — деловая, бухгалтерская проза. На донышке чашек для риса написано: «Пусть всегда будет полной», на алтаре в лавке: «Да наполнится помещение золотом», над дверью в доме: «Благополучия во все времена года».
Деловитость китайцев чувствуется даже в таком вроде бы располагающем к отрешению от мирской суеты месте, как храм. Он тут же, недалеко от Пасар-паги. В нескольких, соединенных коридорами желтых зданиях, под крышами с загнутыми углами-драконами, за густо покрытыми черными и красными иероглифами стенами — десятки алтарей. Внутри — выжимающий слезы из глаз густой дым благовоний, тускло светящиеся в сумраке огромные бронзовые курильницы, прячущиеся за тяжелыми, плотными занавесями святые угодники.