Изумрудное оперение Гаруды
Шрифт:
В одном селении пришлось остановиться, чтобы заменить пробитую при выезде из Мадиуна камеру. На столбе висела старая покрышка — знак того, что здесь чинят колеса. Один из сыновей крестьянина принялся за резину, а я по приглашению хозяйки вошел в дом. В «столовой» на дощатом столе сидел среди остатков завтрака — вареного риса и тушеных овощей — голопузый малыш лет трех. Под столом важно разгуливал яркий петух, косо высматривая на земляном полу оброненные рисинки и крошки. Девочка школьного возраста в углу в цементном чане мыла тарелки и складывала их в шкаф с металлической сеткой вместо стекол. Шкаф стоял ножками в глиняных глубоких блюдцах, наполненных
Скудно меблированными оказались и две другие тесные комнатенки. В них стояли только кровати. Одна для хозяина с хозяйкой и маленьких детей, другая для взрослого сына с молодой женой.
— Детей у меня девять,— сказала крестьянка.— Попробовала уберечься, пила таблетки, но все напрасно. Десятого ношу сейчас в животе.
Фраза в ее устах прозвучала так обыденно, будто она говорила о погоде. Ее еще молодое, резко контрастирующее с изношенным телом лицо светилось мягкой, приветливой улыбкой. Она все приглашала присесть за стол, показывала свою фотографию вдень свадьбы.
Потом Сумади, ее муж, уже на улице, тоже с улыбкой, неторопливо поведал далеко не веселую, ставшую обычной для сегодняшней Явы историю. Был у него савах в три четверти гектара. Когда старшую дочь выдавал замуж, отрезал, как требует обычай, третью часть ее молодой семье. Первый сын в самостоятельную жизнь вступил хорошо, женился на «земельной», сейчас считается устроенным. А второй сплоховал. Вернулся из армии, побывав в дальних краях и набравшись чужого разума, и привел молодую в дом. Нарушил традицию. Делать нечего. Пришлось на его имя переписать половину земли. Что будет с остальными детьми? Только аллах ведает! Сейчас все меняется, не успеваешь приспосабливаться.
— Этим,— Сумади махнул рукой за дом, в сторону саваха,— семью не прокормишь, даже мельчить участок нельзя, новой земли взять неоткуда. Приходится прирабатывать ремонтом колес. Но разве это выход? С каждым днем становится все труднее.
Уже в начале нынешнего столетия голландская колониальная администрация была вынуждена констатировать «густонаселенность» Явы, ее неспособность обеспечить себя продовольствием. В 1930 году было записано: «Этот перенаселенный ,голодный остров являет собой пример того, что ждет человечество, если оно не сделает сознательных усилий избежать яванского феномена». С тех пор изменений в лучшую сторону не произошло. Наоборот. На Яве, по площади составляющей семь процентов территории страны, живет ныне 93 из 148 миллионов индонезийцев.
В горах населенные пункты еще как-то разделены спусками и подъемами, крутыми поворотами, а на равнинной местности не покидает ощущение, что едешь по одной бесконечной деревне. По обеим сторонам дороги тянутся дома, непрерывной чередой идут люди — женщины с притороченными к спинам огромными корзинами, мужчины, согнувшиеся под коромыслами, шумные стайки беззаботных детей. Сама дорога тоже редко бывает пустой. То промчится машина, то медленно проедет буйволиная повозка, то проскочит группа велосипедистов или запряженный лошадкой докар.
Плотность населения здесь одна из самых высоких в мире — 690 человек на квадратный километр. Демографы из Джокьякартского университета Гаджа-Мада подсчитали: если население Явы будет и впредь увеличиваться на два миллиона человек в год, то через два с половиной столетия жителям острова придется спать стоя... На каждого из них будет приходиться не более квадратного метра земли. Стремительный рост населения Явы при неизменности площади обрабатываемых земель ведет к обезземеливанию, обнищанию, безработице.
По данным Комитета земельной реформы, трое из четырех владельцев участков гнут спины на савахах в четверть гектара. Здесь этот размер объявлен «минимально экономически оправданным». Меньшее поле будет уже нерентабельным. Однако подтверждающие этот вывод расчеты были сделаны 15 лет назад. Они давно и безнадежно устарели. При нынешних ценах на товары, которые получает деревня из города, с таким савахом не протянешь и года.
Крестьяне вынуждены закладывать зерно еще до получения урожая. Иногда они вынуждены так поступать в течение двух-трех лет. Неизбежно наступает тот час отчаяния, когда он решается продать переставшую быть кормилицей землю, чтобы хоть как-то облегчить долговую кабалу. Бывает, что бедняга остается, жить в своей хижине и продолжает работать на том же поле, но уже батраком местного кулака или городского богатея. Но не редко он вынужден распроститься и с крышей, и с савахом.
Сейчас около половины яванских земледельцев не имеют собственной земли. Число работающих по найму за последние шесть лет выросло в сельской местности в пять раз. Идет активный процесс классового расслоения индонезийской деревни. Обезземеливание местная печать сравнивает с набирающим скорость локомотивом, у которого неисправны тормоза и который мчится к темному туннелю под названием «катастрофа».
Мысль о необходимости разгрузить Яву от избыточного населения занимала правительство республики с первых дней существования независимой Индонезии. Но к планомерной и долгосрочной программе переселения, или, как здесь говорят, трансмиграции, приступили только в 1969 году. Было создано специальное министерство, ряд других ведомств, перед которыми поставили задачу найти комплексный подход к решению проблемы. Основной приманкой для привязанных к родным местам жителей Явы сделали возможность получить сразу и землю, и работу.
Трансмигрантов стали зазывать в построенные государством на целинных землях других островов поселки со школами, амбулаториями, почтой. Каждой семье выделялось два гектара первично обработанной земли, льготная ссуда на приобретение семян, саженцев, удобрений, инвентаря. Поселки строили недалеко от крупных плантаций, лесоразработок или масштабных строительств, чтобы у новоселов под боком всегда был источник заработка. Переселять старались людей большими группами и из одних краев, чтобы вдали от родины они не чувствовали себя оторванными от привычного окружения.
Такой подход оправдал себя. Если за все 50-е годы Яву покинули 103 тысячи семей, то за последние пять лет ежегодно переселялось в среднем 50 тысяч семей. На географической карте Индонезии появилось 250 новых сельскохозяйственных районов. Среди них — крупные плантационные хозяйства на Южной Суматре, Центральном Сулавеси, Молукках.
На Суматре одно из хозяйств принялось за выращивание табака. Находится оно в районе Дели. Я помню, что после войны у нас продавались папиросы «Дели». И тогда, и позднее я считал, что название на желтой с золотым ободком пачке связано с Индией, ее столицей. И только попав в Индонезию, понял, что ошибался. Это был знаменитый суматранский табак, выращивание которого в послевоенные годы было заметно свернуто. Может быть, теперь, с возникновением новых плантаций, он вновь вернет себе всемирную славу.