Изумруды Кортеса
Шрифт:
Кортес был несказанно рад обнаружить такую перемену в Сикотепеке, который благодаря ходатайству Куаутемока заговорил совсем по-другому, не только сменив язык, но и изменив свое отношение к делу.
— Однако, если вы будете и впредь заставлять меня отрекаться от моих богов, то далеко вперед мы не продвинемся, — продолжал индеец. — Разве я заставляю вас отказываться от своей веры? А мои боги — это боги моих предков, и, надеюсь, они будут и богами моих потомков. Более того, я не против принять в мой пантеон и вашего Христа вместе с Девой Марией, о которых столько мне рассказывали, я даже готов, если нужно, признать власть императора дона Карлоса. У меня большое сердце, и в нем хватит места для всех. Потому-то мне совершенно нет необходимости отрекаться от Уйчилобоса, Тецкатепуки и Тлатлока. Пусть мирно соседствуют друг с другом все боги, и мексиканские и испанские, — на нашей земле всем хватит места.
Дон Эрнан слушал, умиляясь простодушию и искренности индейца, с которыми тот упорствовал в своем идолопоклонстве. Эти заблуждения, конечно же, говорили о доверчивости наивных туземцев. Впрочем, губернатор вовсе не собирался вступать с индейцем в долгую беседу о христианской вере, во-первых, понимая, что это бесполезно, а во-вторых, будучи убежден, что миссия обращения мексиканских язычников и спасения их душ — дело святых братьев-монахов. Итак, Кортес обратился к Сикотепеку с такими словами:
— Я вижу, вы человек разумный и решили сменить гнев на милость, чтобы помочь мне расследовать убийство наших родных. Я к тому же очень рад, что нам не нужно прибегать к переводу, который только замедляет и усложняет беседу.
Сказав это, Кортес попросил донью Марину оставить их наедине, что она исполнила с видимой неохотой, поскольку ее любопытство было сильно возбуждено; но, разумеется, она не осмелилась перечить Кортесу.
— Итак, — продолжал губернатор, — что вы можете рассказать об этих камнях?
Сикотепек, который уже понял, что, в отличие от большинства испанцев, Кортесом двигала вовсе не алчность, с готовностью ответствовал ему:
— Мне не так уж много остается добавить к тому, что я сказал во время допроса, учиненного мне после ареста.
Этих изумрудов было пять, и все они принадлежали моему отцу. Он хранил их в своем домашнем святилище. Один из них имеет форму рыбы, и его я смог отыскать. Прочие были сделаны в виде чаши, горна, розы и колокола. Их украли испанцы, которые убили моих родных, но, впрочем, я думаю, они унесли их не из жадности, а чтобы скрыть истинные причины своего преступления.
— Каковы же были эти причины? — поинтересовался Кортес.
— Это мне неизвестно. Мой отец, умирая у меня на руках, успел сказать мне, что он смог разглядеть только троих преступников, которые, ринувшись грабить дом, открыли свои лица, прежде скрытые плащами. Наверное, они были уверены, что все обитатели дома уже мертвы. Он назвал мне имя только одного из убийц — некто Красавчик, других я не знаю, потому что отец скончался, не успев их описать.
— Красавчик уже поплатился сполна за то, что совершил, так что ваши идолы могут быть довольны, — заметил Кортес. — Но вы убили еще двоих и наверняка, расправляясь с ними, не позаботились уточнить, были ли именно они виновны в гибели вашей семьи.
— Да, верно, может быть, те испанцы, что попали к нам в руки вместе с Красавчиком, были неповинны в убийстве моих родных. Кстати, все трое были сильно пьяны, но при этом храбро сражались…
— А разве вы не выведали у Красавчика имена его сообщников, прежде чем обречь его на страшную смерть?
— Он погиб во время схватки, — пояснил Сикотепек. — Мы взяли в плен тех двоих и забрали с собой труп Красавчика. Несмотря на жестокие пытки, пленники не сказали ни слова, так что я думаю, они ничего не знали об убийстве моей семьи, потому что у них, конечно, не хватило бы сил запираться. Мы пытали их очень хорошо. Ну, а потом мы решили отдать их жрецу, который принес их в жертву богу Уйчилобосу, чтобы он помог нам отыскать остальных убийц.
— Ну что ж, теперь вам остается только довериться правосудию христиан, которое займется их поисками.
— Если вы меня освободите, я помогу вам их найти, — заявил индеец.
— Как же я могу освободить человека, который принес в жертву идолам трех христиан? — воскликнул Кортес и поспешил сменить тему: — Так вы говорите, что из вашего дома украли пять изумрудов?
— Именно так.
— А есть ли похожие камни в других провинциях или у других касиков? — пытливо спрашивал губернатор.
— Нет, такого не может быть, — уверенно отвечал индеец. — Эти пять изумрудов подарил моему отцу Куитлауак в благодарность за ту помощь, которую ему оказал отец во время войны с вами, испанцами. Эти камни неповторимы, подобных им нет нигде.
Куитлауак был правителем, воцарившимся в Мексике после гибели Монтесумы, но очень ненадолго: спустя всего несколько недель он умер от оспы, и на престол взошел Куаутемок.
Дон Эрнан достал из складок своего плаща изумруд в форме розы, который он обнаружил на ложе доньи Каталины, и показал его индейцу. Тот нахмурил брови: он был неприятно поражен тем, что в руки губернатора попал еще один из этих камней.
— Неужели и вы как-то связаны с этим преступлением?
— Нет. Этот изумруд я нашел на постели моей жены наутро после ее смерти, и для меня загадка, как он очутился там.
— В таком случае этому есть только три объяснения. Либо ваша жена имела отношение к гибели моей семьи, и потому у нее оказался один из этих изумрудов; либо те люди, которые убили моего отца и брата, потом лишили жизни и вашу супругу, потеряв камень на месте преступления. Или же, наконец, один из этих убийц знал ее и подарил ей эту драгоценность.
— Я убежден, что донья Каталина не могла быть замешана в убийстве индейцев. Я также совершенно уверен, что ни с одним мужчиной она не находилась в столь близких отношениях, чтобы принимать от него подобные подарки. Хотя, конечно, чужая душа — потемки, и для одного только Господа сердце человека — открытая книга.
— В таком случае и вы и я хотим отыскать одних и тех же людей. Выпустите меня отсюда, и я помогу вам, — снова попросил индеец.
— Я не могу удовлетворить вашу просьбу, — повторил Кортес с глубоким сожалением в голосе, поскольку он был очень благодарен Сикотепеку за его содействие. — Но обещаю, что сделаю все возможное, чтобы уберечь вас от виселицы.