Извращённое Королевство
Шрифт:
Это мило, что она думает, что простая одежда удержит меня от нее.
Ничего не удержит меня от Эльзы.
— Виагра, да? — я улыбаюсь ей сверху вниз.
— Я имею в виду, что твое сексуальное влечение бесконечное даже в экстремальных обстоятельствах. У меня все болит. — она краснеет, и, не в силах остановиться, я тяну ее за щеку.
Невозможно перестать желать ее.
Возможно, однажды, когда мы станем старше, и я трахну ее всеми возможными способами, я смогу насытиться ею.
Но даже это ничтожный шанс.
—
— Больше всего?
— Ну, что ты находишь во мне самым сексуальным?
Я усмехаюсь.
— Ты снова пытаешься соблазнить меня, милая?
— Просто ответь.
Она играет с подолом моего пиджака.
Я пытаюсь думать о том, что меня больше всего в ней возбуждает. Запах кокоса в ее волосах, после душа. Ее затрепетавшие глаза, когда ее голова откидывается назад в оргазме. Форма ее губ, когда она зовёт меня по имени. Мягкость ее прикосновений, когда она прижимается ко мне.
В ней слишком много вещей, которые я нахожу сексуальными и совершенно неотразимыми. От подергивания носа до легкого прикуса губы и прямо до блеска в глазах.
Поэтому, когда дело доходит до конкретного ответа, всё просто.
— Всё, — говорю я.
— Всё? — спрашивает она, в ее голосе слышится замешательство.
— Твоя страсть, твоя тьма, твой огонь и даже твое проклятое упрямство. Я нахожу их всех сексуальными, и я бы ничего в тебе не изменил. Так что да, всё.
Ее губы приоткрываются, а глаза смягчаются от глубокой привязанности, прежде чем она отводит взгляд, словно скрывает свою реакцию.
— Ты тронута, не так ли? — я касаюсь ее руки.
— Замолчи. — ее щеки становятся пунцовыми.
Я улыбаюсь.
— Расплатись, милая.
— Расплатиться?
— Да. Скажи мне, что тебе больше всего во мне нравится.
— Нет.
Теперь моя очередь взглянуть на нее дважды.
— Нет?
Она вызывающе вздергивает подбородок, глаза сверкают.
— Это секрет.
— У тебя нет от меня секретов.
— Да, у меня есть. — она кладёт голову мне на руку. — Я не могу допустить, чтобы ты потерял ко мне интерес.
— Поверь, этого никогда не случится.
— Все еще нет. Ты нуждаешься в вызовах, не забыл? Я буду этим вызовом и даже больше.
Я улыбаюсь про себя. Вот почему Эльза единственная в своем роде. Вот почему она всегда будет моей.
Никто не понимает меня так, как она.
Ее дыхание успокаивается, и она зевает.
— Я бы убила ради еды сейчас.
А затем ее глаза закрываются. Ее стройное тело прижимается ко мне, а грудь поднимается и опускается в устойчивом ритме.
Наверное, я ее измотал. Это было моей целью с самого начала.
Единственный способ отвлечь Эльзу от мыслей о темной реальности это занять ее чем-то. Вот почему я заявил права на ее девственную задницу, повторно кончил в ее киску,
Она заскулила, сказав, что ей придется вернуться к йоге, если я продолжу трахать ее в разных позах.
Я убираю светлые пряди с ее лба и целую в макушку.
У нее так громко урчит в животе. Она вздрагивает и тихо стонет.
Я сказал, что Агнус вернется, но прошло уже почти два дня.
Мое первоначальное рассуждение состоит в том, что он не сделает ничего такого, что полностью лишит его милости Итана. Оставить нас здесь на два дня это крайность, даже если он хотел преподать Эльзе урок и заставить ее не говорить о смерти матери.
Хотя я все еще уверен, что он не стал бы рисковать гневом Итана.
Неужели он как-то просчитался?
Пока я отвлекал Эльзу сексом, мы оба теряем энергию. Мы неплохо можем выжить на воде, прежде чем это станет проблемой. Нам повезло, что здесь не так холодно, как снаружи, но я чувствую, как холод от пола проникает сквозь мои кости.
— Ты сожалеешь об этом? — шепчет она, ее крошечные ручки сжимают мою руку.
Мне нравится, как она держится за меня изо всех сил. Все ее тело прижимается к моему, как будто это самое естественное место.
— Сожалею о чем? — я спрашиваю.
— Что узнал меня. Преследовал меня. Все это. — у нее перехватывает дыхание. — Если бы ты держался от меня подальше, тебя бы здесь не было.
— Я ни о чем не жалею, милая, и меньше всего о том, что знаю тебя.
— Ты сказал, что сожалеешь о двух вещах из прошлого, а третья вещь это я.
— Хм. Ты запоминаешь все, что я тебе говорю?
— Да, — криво усмехается она. — Думаю, да.
Я подумываю о том, чтобы не говорить ей, но бесполезно строить стену между мной и Эльзой. Кроме того, лучше отвлечь ее.
— Когда я был ребенком, я всегда хотел сказать Алисии, чтобы она оставила Джонатана. Я этого не сделал, потому что видел, как сильно она его любила, и сожалею, что промолчал. Мое второе сожаление: что я не боролся за то, чтобы остаться с тобой, когда ты вытолкнула меня из подвала. Мое третье сожаление: что я поверил, что ты мертва, и не искал тебя. — она молчит, но кивает. — Что насчет тебя? — медленно спрашиваю я. — Есть какие-нибудь сожаления?
На секунду мне кажется, что она снова заснула, но затем ее тихий голос доносится до меня.
— Я сожалею, что не рассказала папе о том, как тонко мама издевалась надо мной. Она взяла меня поплавать в озере, в котором утонул Илай, и держала под водой, пока я не подумала, что умру. Она ударила меня, когда я ее не послушалась. Тогда я ничего не рассказала, потому что боялась, что папа разозлится на нее и они поссорятся. Это было неправильным поступком. Если бы папа знал о ее обращение со мной, он бы отправил ее в клинику. Она бы не причинила вреда Ноксу, Тил и тебе.