Изящное искусство смерти

Моррелл Дэвид

— Но мы не можем купить вам лауданум, — предупредил Райан.

— Я вас об этом и не просил. — Де Квинси утер с лица пот и продолжил: — Мне известно имя человека, которого мы ищем.

— Да, отец, мы знаем. Это полковник Бруклин.

— Как? Вы пришли к тому же заключению?

Де Квинси так удивился, что на некоторое время даже позабыл о боли.

— Отец, мы разговаривали с Маргарет Джуэлл.

В первый раз за всю жизнь Де Квинси не нашелся что сказать.

Эмили в двух словах объяснила, что им удалось узнать.

— В то время

Маргарет стыдилась рассказать всю правду. Она стала жить с отставным сержантом и взяла его фамилию — Бруклин.

— Так Бруклин — сын Джона Уильямса? — поразился Де Квинси.

— Мальчик просто помешался на всем, что было связано с отцом. Он постоянно приходил на места его преступлений. Однажды во время спора об Уильямсе он ударил ножом сначала приемного отца, а затем и Маргарет и поджег лачугу, в которой они жили. Сержант погиб в огне, но Маргарет удалось выбраться. Больше она мальчика не видела.

— Но мы располагаем пока только догадками, — покачал головой Де Квинси. — Когда я заметил лорду Палмерстону, что полковник вполне подходит под мое описание убийцы, господин министр пришел в ярость. Палмерстон не в силах вообразить, что герой войны, заслуженный офицер и, кроме того, наиболее доверенное лицо в его окружении, человек, которому он доверяет свою жизнь, является хладнокровным, жестоким убийцей.

— Я знаю, кто может нам поверить, — сказал Райан.

— Кто же?

— Комиссар Мэйн. Это он поведал нам с Беккером о первых убийствах на Рэтклифф-хайвей.

— Его необходимо будет убедить.

— Господи! Я больше не могу спокойно смотреть, как вас трясет, — воскликнул Райан. — Кучер, остановите!

Райан выскочил из коляски, зашел в аптеку и вскоре вернулся с бутылочкой рубиновой жидкости.

— Я потратил практически последний свой шиллинг. Расходуйте экономно.

Де Квинси схватил пузырек и, казалось, собрался выпить его целиком, но удержал трясущуюся руку и сделал лишь один глоток.

Потом закрыл глаза и задержал дыхание. Выдохнул. Посмотрел на Райана, и лицо его уже не выглядело таким измученным.

— Благодарю вас, инспектор.

— Только, ради всего святого, никому не рассказывайте.

— Правда, я этого не забуду. А теперь отправляйтесь к комиссару Мэйну. Мы же с констеблем и Эмили попробуем найти Бруклина.

— Мы с Беккером больше не служим в полиции. Если комиссар откажется меня выслушать, нам придется рассчитывать только на самих себя. И что мы будем делать? Бродить по Лондону в надежде разыскать Бруклина?

— Мы вовсе не одиноки, инспектор. И бродить по Лондону нам тоже не придется. Мои информаторы раздобыли крайне важные сведения. Я могу с уверенностью утверждать, где живет полковник.

И Эмили, и Беккер удивились, узнав, что цель их поездки находится столь близко. Де Квинси попросил кучера вернуться на Оксфорд-стрит и ехать по ней на восток, а затем свернуть на юг в направлении Сохо-сквер.

— Когда в юности я нищенствовал на лондонских улицах, я часто приходил

на площадь Сохо-сквер, — рассказывал по дороге Де Квинси. — Тогда еще не существовало этой ярмарки, да и фабрики Кросса и Блэкуэлла тоже не было. Но вот крыльцо там, впереди, выглядит точь-в-точь таким же, как пятьдесят два года назад, когда я совсем без сил сидел на нем рядом с Энн. Все это происходило как будто вчера. Если бы Энн тогда чуть промедлила, я бы… — Де Квинси прогнал неприятные воспоминания. — А здесь, прямо за площадью…

— Греческая улица, — прочитала Эмили название на одном из домов. — Отец, ты ведь писал об этих местах.

— Да, в «Исповеди…». Я уехал далеко отсюда, но вот я снова здесь. Пожалуйста, остановите, добрый человек, — попросил Де Квинси.

— Ни один седок еще не обращался ко мне так вежливо, — проговорил возница и натянул поводья.

— Дом номер тридцать восемь. Я пережил холодную зиму отчасти благодаря загадочному человеку, который пожалел меня и разрешил ночевать в доме, в котором сам он появлялся время от времени. Мебели в доме не было. Я спал на голом полу, подложив под голову в качестве подушки скомканные судебные документы. Одеялом мне служило вонючее пальто конюха.

— Номер тридцать восемь будет дальше по улице, — показал Беккер.

— Никто не следит за входом? — поинтересовался Де Квинси.

— Кажется, все спокойно.

Они вышли из экипажа на тротуар. Пронизывающий ветер заставил Эмили плотнее запахнуть пальто.

— Мой информатор видел, как из этого дома выходил человек, по описанию похожий на Бруклина, — сообщил Де Квинси. — Констебль Беккер, надеюсь, нож и дубинка по-прежнему при вас?

— Всегда под рукой.

— Эмили, держись за нашими спинами. Если возникнут трудности, беги.

— Отец, я тебя не оставлю.

— Вы оба, держитесь позади меня, — приказал Беккер.

Все дома на этой улице имели по три этажа и примыкали один к другому. Номер тридцать восьмой обращал на себя внимание мрачным обликом.

— Пятьдесят два года назад вид он имел такой же тоскливый, — рассказал Де Квинси. — Единственное отличие — окна.

— На всех на них решетки, — заметила Эмили.

— В те времена решеток не было. И окно на втором этаже не было таким маленьким. Его частично заложили.

— Кто-то опасается непрошеных гостей, — заключил Беккер.

Как и во всех других домах, плотные шторы не позволяли заглянуть в окна.

— Эмили, я пройдусь по улице, сделаю вид, будто прошу милостыню. Вы с констеблем Беккером могли бы постучать в двери домов, соседних с резиденцией полковника. Тому, кто откроет, скажешь, что твоя фамилия Бруклин, что ты пытаешься найти своего брата, в прошлом армейского офицера. Он живет на этой улице, но номер дома тебе давать не захотел. Можешь рассказать, будто вы когда-то давно поссорились, но сейчас ты желаешь помириться. Разузнай о нем побольше. Констебль Беккер, а вам лучше было бы сложить руки на груди — так не будут видны разрезы на вашем пальто.