К чему снится Император? Часть 2
Шрифт:
Александр сдержал своё слово. Через месяц сани императора остановились у дома Королева. Два часа беседовал государь с собравшимися бизнесменами, а Мария Александровна тем временем пила чай с сухариками вместе со смущённой хозяйкой дома.
Это событие по инициативе промышленника было увековечено на картине, повешенной над диваном в гостиной. Каждый, кто заходил теперь к нему в гости, мог видеть картину и слушать рассказ хозяина о памятном посещении государя.
Были и другие не менее интересные личности из делового мира, которые выделялись прежде всего своей гражданственностью, а также интересом к искусству. Весьма примечательной фигурой являлся Василий Александрович Кокорев. Он родился в Вологде, в старообрядческой семье, получил образование после объявления государем снижения налогов для лиц, получивших его. Овладев грамотой,
Можно отметить в этом плане и предпринимателя-золотопромышленника из Красноярска Петра Ивановича Кузнецова. Когда Академия художеств отказалась принять на казённое содержание выходца из бедной семьи сибирского казака Василия Сурикова, показавшего значительное мастерство, то он взял его на полное безвозмездное содержание.
Алексей Иванович Хлудов родился в Москве, на Швивой Горке. Четыре брата Хлудовы сначала создали «Торговый дом Хлудовых», а затем и собственное фабричное производство. Все братья были умны и предприимчивы, но Алексей выделялся. Это был человек невероятной честности, прямой, трудолюбивый, — он стал почётным членом совета Коммерческого училища, был избран первым председателем Московского Биржевого комитета. Бизнесмен вместе со своими братьями открыл за свой счёт богадельню (заведение для помощи пожилым, увечным, нищим и прочим), палаты для неизлечимо больных женщин, три дома с бесплатными квартирами для малоимущих, ремесленную школу и детскую больницу, которая стала позже университетской клиникой по детским болезням. Алексей Иванович собирал древние рукописи и старопечатные книги и накопив богатейшее собрание, завещал его Никольскому монастырю.
Только в Москве были ещё Бахрушины, Боткины, Алексеевы, Куманины, Щукины, Морозовы, Рябушинские, Абрикосовы, Прохоровы, Солдатенковы…Все они занимались промышленностью и благотворительностью без всякого шума и огласки. Старались жить просто, достойно и оставляли после себя нечто большее, высшее…
Но не бывает без ложки дёгтя…Коррупция, откаты, нарушения разного рода в незначительном количестве всё же присутствовали. Государство вело масштабные стройки и довольно часто привлекало на них частных лиц в форме участия в выполнении концессий и государственных заказов. Деньги тут фигурировали не просто большие, а огромные. Периодически это приводило к серьёзным злоупотреблениям…Так, крупный промышленник Самуил Соломонович Поляков сумел подружиться с министром почт и телеграфа Иваном Матвеевичем Толстым. Их дружба дополнялась взаимовыгодным сотрудничеством. Поляков негласно давал деньги, а Толстой помогал побеждать при раздаче концессий и выполнении государственных заказов. Сговор выявился случайно, — обнаглевший Поляков напрямую положил деньги на счёт друга-министра. Шокированная налоговая служба быстро сделала правильные выводы, и оба участника злоупотребления были арестованы.
Бывали случаи и более серьёзные. Однажды к министру транспорта Константину Владимировичу Чевкину приехал царственный брат, великий князь Николай Николаевич и с порога заявил:
—
— Один я тут ничего не делаю, решение принимается коллегиально — ответил, опешив Чевкин. — Да и зачем Вашему Высочеству касаться подобных дел? Вы вроде не по этой части?
— Понимаешь…- ничуть не смущаясь сказал Николай Николаевич. — Я действительно данным вопросом не занимаюсь, но тут мне пообещали, что если Комитет выскажется в пользу моего протеже, то сразу получу 200 тысяч рублей. Как можно пренебрегать такой огромной суммой, когда у меня куча долгов?
— Ваше высочество, отдаёте ли себе отчёт в том, что ваша безупречная репутация может пострадать?
— Что за вздор! Если бы я сам принимал участие в решении дела, то что-то можно было бы предъявить. А тут ведь просто необходимо походатайствовать…Ерунда!
Великий князь уехал довольным, хоть Чевкин ему ничего не обещал, да и на совещании в итоге не сказал об этом ни слова. Он не особо уважал царственного брата, полагая его не особо умным. Кроме того, двору стало известно, что в последнее время Николай Николаевич подпал под влияние своей любовницы, артистки балета Числовой, которая постоянно требовала от него новых драгоценностей и денег. Царственный брат по сути оставил свою супругу, великую княгиню Александру Петровну. Любовница-балерина Екатерина Гавриловна, дочь простой кухарки поставила себя высоко и стала вести себя с великим князем так, как ей вздумается. Поговаривали даже, что она била его туфлей.
Тем не менее царственному брату «повезло», — Комитет министров постановил выдать концессию именно тому лицу, за которое ходатайствовал великий князь. Уже через несколько дней министр транспорта увидел Николая Николаевича на малом выходе во дворце. Великий князь пожимал ему руку и с радостной улыбкой без всякого стеснения показывал на свой карман.
Борьба за концессии происходила с участием разного рода лиц. Вот князь Барятинский, имеющий родственные и просто дружеские связи с высшими кругами решил вдруг напрямую монетизировать своё достоинство. Узнав, что есть концессия на Конотопскую дорогу, а претендентом выступает Карл Федорович фон Мекк, он вступил с ним в компанию. Тут требовалась значительная сумма, но князь привёз Карлу Фёдоровичу всего лишь 20 тысяч рублей. Мекк удивлённо поднял брови, но тут же сказал:
— Дорогой князь, вижу капитал у вас недостаточный. Чем вы будете компенсировать его нехватку для равноправного партнёрства?
— Я всё понимаю Карл Фёдорович, беру на себя полное нравственное содействие нашим планам.
Оба понимали, что имелось в виду под этим «нравственным содействием». Князь Барятинский объехал влиятельных знакомых и некоторых министров. Его огорчили: конкурентом Мекка по Конотопской дороге выступает некий промышленник Ефимович, которому в министерских комитетах стали оказывать явное предпочтение.
— Кто за ним стоит? — прямо спросил князь.
Назвали Долгорукую, любовницу председателя Комитета Дмитрия Николаевича Блудова. С этой информацией тот возвратился к фон Мекку. Делец поручил тотчас переговорить с ней. Барятинский не был напрямую с ней знаком и решил действовать обходным путём. Он заехал в гости к Ольге Игнатьевне Гендриковой, жене графа Александра Ивановича Гендрикова. Супруги на то время жили друг от друга фактически свободно. Ольга Игнатьевна встретила князя растрёпанная, с алыми пятнами на щеках. Он сразу понял, что та, как обычно, вернулась домой лишь недавно, полностью проигравшись в карты. Барятинский почуял удачу, — он знал, что Гендрикова по своему неофициальному положению является подругой Долгорукой. Князь, особо не стесняясь, предложил ей порядочную сумму.
— Это как же? — не скрывая волнения спросила Гендрикова.
— А вот как. Устройте мне свидание с Долгорукой. Мне необходимо побеседовать с ней об одном предприятии, в котором я принимаю прямое участие.
На другой день Барятинский получил записку, в которой ему указывался адрес, по которому он должен прибыть в 11 часов вечера для свидания «с известной вам особой».
Двухэтажный дом стоял внутри сада. В комнате, куда его проводил слуга, горел камин и он, ожидая встречи, сумел даже обсушиться после того, как попал под небольшой дождь. Подошедшая позже Долгорукая кивнула головой и уставилась на князя.