К далеким берегам
Шрифт:
Попутные ветры, сопровождавшие корабли от Тенерифа, почти совсем прекратились около экватора. Погода часто менялась. Нередко наступал полный штиль, и корабли останавливались, как будто вдруг обессилев.
Потом налетал шквал, ветер свистел в снастях. «Надежда» и «Нева» то взлетали на гребни волн, то летели книзу, точно перекатываясь с горы на гору. Шквал обычно длился недолго и оканчивался таким проливным дождем, какого еще не видали матросы, впервые попавшие в тропики: казалось, что вода падает сплошным потоком.
Шквалы
Натуралисты, впрочем, не теряли напрасно это время. Они ловили с шлюпки моллюсков и других морских животных, брали пробы воды, чтобы исследовать ее под микроскопом, опускали в море особые приборы, чтобы узнать температуру воды на разных глубинах. Этими последними наблюдениями особенно интересовался капитан Крузенштерн. Он изучал изменения температуры воды и морские течения, тщательно записывая все. что удавалось узнать.
В начале декабря корабли стали приближаться к берегам Бразилии. Однако Крузенштерн и Лнсянекий решили задержаться еще на несколько дней в море. Уже много лет шел спор среди моряков и географов о том, существует ли остров Ассена-иио, обозначенный на картах под двадцатым градусом южной широты.
Некоторые мореплаватели сообщали, что видели его сами. Другие говорили, что это недоразумение, происшедшее вследствие ошибки в вычислениях: новым именем — Аесенацио — назван другой остров, действительно находящийся на той же параллели, но гораздо западнее.
Знаменитый мореплаватель де-Лаперуз тщетно искал остров Аесенацио, но некоторые утверждали, что он не довел поиски до конца.
Крузенштерн и Лисянский решили продолжать поиски, предпринятые Лаперузом, пройти там, куда не дошли его корабли.
— Мы тщетно ждали, что с мачты, на которой находился матрос, дабы следить за' горизонтом, раздастся крик: земля! У бедившись, что Аесенацио помещается на картах напраспо, мы под всеми парусами пошли к Бразильской земле, — говорил потом Крузенштерн.
Одиннадцатого декабря, когда до берега Южной Америки оставалось еще несколько десятков миль и нельзя было увидеть землю даже в подзорную трубу, на «Неву» прилетела очень большая бабочка. Она села на борт и раскрыла крылышки, точно вырезанные из темносииего бархата и украшенные светложелтой полоской по краям. Вслед за ней появилось множество различных бабочек, тоже больших и красивых.
Команда кораблей смотрела на них с изумлением: даже наряднейшие российские бабочки казались по сравнению с ними мало заметными. Натуралист Лангедорф, которому уже случалось в европейских музеях видеть бразильских бабочек, теперь тоже любовался их красотой.
— Эти бабочки, так же как птички, которые гостили у нас, когда мы шли мимо Африки, наверно унесены от земли сильным ветром, — объяснял Лангсдорф.
На другой день утром вдалеке показался мыс Фрио.
— Скоро будем в Бразилии, — говорили на кораблях.
После пятидесятидневного плавания всем хотелось поскорее
сойти на берег.
Молодые офицеры желали, чтобы корабли зашли в Рио-де-Жанейро. В этом большом портовом городе можно было найти много всевозможных развлечений. Моряки, золотоискатели, люди, вдруг разбогатевшие на бриллиантовых россыпях, которыми славилась Бразилия, попадая в Рио-де-Жанейро, старались вознаградить себя за перенесенные лишения и иногда в несколько дней спускали здесь в кутежах все, что приобрели.
Крузенштерн и Лисянский предпочли миновать Рио-де-Жанейро. «Надежда» и «Нева» пошли к острову Святой Екатерины, расположенному южнее этого города. Пролив шириной всего в двести сажен отделял остров от материка. Прекрасная гавань на берегу пролива была хорошо защищена от ветров.
— Место сие весьма славно у мореходцев по причине здорового воздуха и добрых съестных припасов, — говорил Крузенштерн, вспоминая, что в гавани острова Святой Екатерины останавливались де-Лаперуз и некоторые другие известные мореплаватели.
Ранним утром 21 декабря «Надежда» и «Нева» вошли в. .узкий пролив между островом Святой Екатерины и материком. На берегах видны были небольшие горы, покрытые густым темнозеленым лесом. Можно было ясно различить стройные пальмы, какие-то еще не известные русским морякам могучие, высокие деревья, перевитые лианами, и цветущий кустарник на лесных опушках.
Корабли вошли в гавань острова и стали недалеко от старой крепости, на которой были подняты португальские флаги.
От берега немедленно отошла лодка, в которой сидел пожилой португальский офицер. Он побывал на «Неве» и «Надежде»,
чтобы получить сведения о кораблях и узнать, куда они направляются.
— Мне весьма приятно было видеть его удивление, когда он узнал, что россияне идут мимо мыса Горн, — сказал капитан Лисянский, когда офицер покинул корабль.
Португальский офицер держался очень вежливо и выразил уверенность, что губернатор острова будет рад видеть у себя русских моряков.
На другой день Крузенштерн и Лисянский вместе с посланником Резановым поехали с визитом к губернатору, который жил в городе Ностра-Сеньора-дель-Дестро, недалеко от гавани.
По дороге часто встречались белые домики, обнесенные живой изгородью из молодых апельсиновых деревьев, посаженных так часто, что их ветви переплетались между собою, образуя сплошную стену. В темнозеленой листве краснели апельсины. В садах около домов стояли кофейные деревья и бананы. А на полях росли хлопок, сахарный тростник и рис.
Полуголые негры и негритянки работали в садах и на полях. Португальцы в белых одеждах и в широкополых шляпах обычно только следили за работой рабов, подгоняя плеткой ленивых и слабых.