К новой свободе: Либертарианский манифест
Шрифт:
Уже в ходе спада 1958 года проявилась некоторая странность– в первые в истории в разгар спада индекс потребительских цен продолжил расти, хоть и незначительно. Но тучка была совсем маленькой, похожей на облачко, и кейнсианцы сочли, что тревожиться не о чем.
Потребительские цены не прервали рост и в период спада 1966 года, но спад был настолько незначительным, что это тоже никого не встревожило. А вот значительная инфляция в период спада 1969–1971 годов оказалась уже ударом. Впрочем, настоящее смятение в рядах кейнсианцев началось только в период глубокого спада 1973–1974 годов, сопровождавшегося двузначной инфляцией. Пришлось признать не только то, что провалилась политика «точной настройки» и мы всё ещё имеем дело с давно похороненными экономическими циклами, но и то, что когда экономика пребывала в состоянии хронической и даже ускоряющейся инфляции, она при этом не могла выбраться из рецессии, т.е. имел место инфляционный спад или стагфляция (стагнация + инфляция). Явление было не только совершенно новым, но ещё и необъяснимым – господствовавшая экономическая теория не предусматривала ничего подобного.
При этом инфляционная ситуация явно ухудшалась: примерно 1–2% в год в период Эйзенхауэра, 3–4% в год при Кеннеди, 5–6% в год при Джонсоне и около 13% в 1973–1974 годах, после чего она снизилась до 6%, но только под напором резкого и продолжительного спада 1973–1976 годов. Несколько вещей нуждаются в объяснении:1) откуда взялась хроническая и ускоряющаяся инфляция? 2) почему инфляция сохранялась даже в период глубокой депрессии? А раз уж мы заговорили обо всём этом, то очень важно понять, 3) что порождает экономические циклы? Откуда эта нескончаемая последовательность подъёмов и спадов?
К счастью, ответы на эти вопросы уже даны, и дала их вытесненная на задворки австрийская школа экономической теории и, в частности, теория денег и циклов деловой активности, развитая в Австрии Людвигом фон Мизесом и его последователем Фридрихом А. фон Хайеком, который и познакомил с этой теорией Лондонскую школу экономики в начале 1930-х годов. Собственно говоря, предложенная Хайеком австрийская теория циклов деловой активности покорила молодых британских экономистов именно потому, что только она давала удовлетворительное объяснение Великой депрессии 1930-х годов. Вначале 30-х будущие лидеры кейнсианства, такие как Джон Р. Хикс, Абба Р. Лернер, Лайонел Роббинс и Николас Калдор в Англии и Элвин Хансен в Соединённых Штатах, были последователями Хайека. Но опубликованная в 1936 году работа Кейнса «Общая теория занятости, процента и денег» смешала все карты – произошла настоящая кейнсианская революция, высокомерно провозгласившая, что никто прежде не мог объяснить природу экономического цикла и Великой депрессии. Следует подчеркнуть, что в ходе глубоких дебатов кейнсианская теория не одержала победы над австрийским подходом. Напротив, как нередко бывало в истории общественных наук, кейнсианство просто вошло в моду, а непобеждённая австрийская теория впала в забвение.
В течение четырёх десятилетий австрийская теория была жива, но почти незаметна: верность ей хранили только Мизес (в Нью-Йоркском университете) и Хайек (в Чикагском), а также горстка их последователей. Далеко не случайно, что возрождение австрийской теории совпало с появлением стагфляции и ставшим очевидным поражением кейнсианства. В 1974 году в колледже Ройалтон, штат Вермонт, состоялась первая за несколько десятилетий конференция австрийской школы экономической теории. В том же году сообщество экономистов было поражено присуждением Нобелевской премии по экономике Хайеку. После этого «австрийцы» провели конференции в Хартфордском университете, в Виндзорском замке в Англии и в Нью-Йоркском университете, причём даже Хикс и Лернер дали понять, что отчасти возвращаются к позиции, которой придерживались в молодости. Были проведены региональные конференции на Восточном и Западном побережье, на Среднем Западе и на Юго-Западе США. Публикуются книги и статьи, и, пожалуй, самое важное, появились чрезвычайно способные аспиранты и молодые профессора, связавшие свою научную карьеру с разработкой австрийского подхода, так что в будущем можно ждать результатов его применения.
Что же говорит о нашей проблеме воскресшая австрийская теория? [2] Прежде всего нужно отметить, что инфляция не является неотвратимой спутницей экономики, что она не может рассматриваться как неизбежное условие роста и процветания. На протяжении большей части XIX века (если не считать периода войны 1812 года и Гражданской войны) цены падали, но при этом экономика росла и полным ходом шла индустриализация. Падение цен не препятствовало процветанию предпринимательства.
2.
Краткое введение в австрийскую теорию делового цикла см.: Rothbard M. N. Depressions: Their Cause and Cure. Lansing, Mich.: Constitutional Alliance, 1969. О Великой депрессии 1929–1930 годов и стагфляции 1970-х годов см.: Rothbard M. N. America’s Great Depression / 3rd ed. Kansas City, Kans.: Sheed and Ward, 1975. Лучшей работой по австрийской теории денег остаётся основополагающий труд Мизеса: Mises L. von. Theory of Money and Credit / 3rd ed. Irvingtonon, N.Y.: Foundation for Economic Education, 1971. В качестве введения в теорию денег см.: Rothbard M. N. What Has Government Done to Our Money? Los Angeles: Libertarian Publishers, 1974 [Ротбард М. Государство и деньги: Как государство завладело денежной системой общества. Челябинск: Социум, 2008].
Таким образом, падающие цены – это нормальное свойство растущей рыночной экономики. Как же получилось, что сама идея неуклонно падающих цен стала восприниматься как нечто совершенно невозможное, как сказка? Почему в Соединённых Штатах и во всём мире с момента окончания Второй мировой войны наблюдается постоянный рост цен, временами довольно быстрый? До этого быстрый рост цен наблюдался во время Первой и Второй мировых войн, но в мирные периоды они падали даже в ходе великого бума 1920-х годов и очень сильно упали в ходе Великой депрессии. Короче говоря, сама идея инфляции как нормы мирного времени утвердилась только после Второй мировой войны.
Инфляцию часто объясняют алчностью дельцов – в погоне за прибылью они всегда рады накручивать цены. Но разве бизнес стал алчным только после Второй мировой войны? Разве он был менее алчным в XIX веке и вплоть до 1941 года? Почему же тогда не было инфляции? Более того, если бизнесмены в своей неутолимой жадности вздувают цены на 10% в год, почему они останавливаются на этом? Почему они медлят? Почему не поднимут цены сразу на 50%, на 100% или на 200%? Что их удерживает?
Сходное возражение должно быть выдвинуто и против другого распространённого объяснения инфляции: всё зло от профсоюзов, это они добиваются роста заработной платы, а в результате предпринимателям приходится поднимать цены. Однако инфляция известна, по меньшей мере, со времён Древнего Рима, когда никаких профсоюзов ещё в помине не было. К тому же нет свидетельств того, что там, где активно действуют профсоюзы, заработки и цены на соответствующую продукцию растут быстрее, чем в отраслях, профсоюзами не охваченных. А значит, неизбежен всё тот же вопрос: почему бизнес не поднимает цены выше определённого предела? Что позволяет поднимать цены на определённую величину, но ни на полпроцента больше? Если профсоюзы настолько сильны, а бизнес настолько податлив, почему тогда заработная плата и цены не увеличиваются на 50% или на 100% в год? Что их удерживает?
Несколько лет назад инициированная правительством пропагандистская кампания на телевидении подошла к ответу чуть ближе: во всём виноваты потребители, которые со свинской жадностью слишком много едят и тратят. По крайней мере, мы приблизились к объяснению того, что не даёт бизнесу и профсоюзам требовать ещё больших цен – потребители не заплатят. Несколько лет назад резко подскочили цены на кофе, а через год-другой они столь же резко упали – их не приняли потребители, начавшие переключаться с кофе на более дешёвые заменители. Так вот что их удерживает – потребительский спрос.
Но это заставляет нас сделать шаг назад. Ведь если потребительский спрос в любой данный момент ограничен, каким же образом ему удаётся год за годом расти и оправдывать или допускать рост цен и заработной платы? А если он может за год вырасти на 10%, что мешает ему подняться на 50%? Короче, что позволяет потребительскому спросу расти год за годом, но при этом удерживает этот рост в определённых рамках? Чтобы продвинуться в нашем детективном расследовании, нужно сначала проанализировать значение термина «цена». Что такое цена? Цена любого количества продукции – это сумма денег, которую должен уплатить покупатель. Короче, если кому-то приходится выкладывать семь долларов за десять булок хлеба, значит, цена этих десяти булок составляет семь долларов, а поскольку обычно говорят о цене единицы продукции, то хлеб стоит 70 центов за одну булку. В этом обмене участвуют две стороны – покупатель с деньгами и продавец с хлебом. Следует понять, что рыночная цена возникает в ходе взаимодействия этих двух сторон. С одной стороны, если на рынок попадёт больше хлеба, его цена понизится (рост предложения ведёт к понижению цены). С другой, если у покупателей хлеба заведутся в кармане лишние деньги, цена хлеба повысится (рост спроса ведёт к повышению цены).