К сожалению твоя
Шрифт:
— Я люблю тебя, — прошептала Натали. — Я тебя люблю. Ну давай же. Пожалуйста.
Время было варварским. Почему она должна была понять, что любит этого здоровяка прямо перед тем, как он собирался сделать что-то опасное для жизни? Это не могло произойти, пока он готовил омлет или пытался урезонить кошку? Натали никогда не была так уверена, что не любила Моррисона, потому что это сильное, дикое, ужасающее чувство случалось с ней только один раз в жизни.
Прямо сейчас. С Августом.
Теперь она поняла. Любовь превратила сердце в пассив. Если с ним что-то случится,
Время, казалось, замерло, когда Август достиг края затопленной дороги. Из своего рюкзака он вытащил что-то похожее на. . крюк для захвата? Он поднял его высоко и зарыл в грязь и скалы, которые тянулись вдоль дороги, скручивая и ввинчивая его в землю. Один из офицеров спрыгнул с плота на камни и принялся закреплять его дальше, несколько раз обмотав прикрепленный трос вокруг предплечья. Август перекинул лишний кабель на другую сторону дороги, где его поймал ожидавший офицер, прикрепив защелку к передней части своей машины.
Как только мужчина повернулся и показал Августу большой палец вверх, он прыгнул в бушующий поток воды, и Натали чуть не вырвало.
Он пронес его на несколько футов к затонувшему фургону, и она начала плакать, впиваясь ладонями во впадины на щеках. Достаточно сильно, чтобы причинить боль. Но у нее перехватило дыхание, когда Август внезапно остановился, и Натали поняла, что он зацепился за центр троса, идущего перпендикулярно дороге.
— Хорошо, — выдохнула она, неудержимо дрожа. — Все хорошо? Это хорошо?
Никого не было там, чтобы услышать ее бессмысленные вопросы. Или услышать, как она снова и снова повторяет имя своего мужа, впиваясь ногтями в колени и сиденье. Тот факт, что в грузовике так сильно пахло грейпфрутом, не помогал. Или это единственное, что помогало? Она не знала. Она могла только затаить дыхание, когда Август двинулся к минивэну, приказав Тери и трем детям забраться на капот фургона, который частично находился под водой.
Женщина колебалась, явно нервничая, чтобы вообще войти в воду, но то, что сказал Август, казалось, успокоило ее, и, наконец, она вошла, передав ему первого из трех детей. Он снял свой спасательный жилет и как можно туже обмотал маленького ребенка ремнем, затем посадил мальчика на спину и начал двигаться к обочине дороги, подтягивая себя за трос, рука за рукой. Натали видела, что он разговаривает с плачущим ребенком, и больше всего ей было интересно, что он говорит. Наверное, самые лучшие вещи в мире, потому что он был долбаным Августом Кейтсом.
Когда ребенок воссоединился со своим отцом, Натали выдохнула, не осознавая, что задержала дыхание, ее сердце все еще трепетало так же быстро, как крылья колибри.
— Какого черта. Я замужем, например, за Капитаном Америкой или кем-то в этом роде. — Она фыркнула, сцена расплылась перед ней. — Я не могу смотреть это еще три раза. Я не могу. — Но она смотрела.
К тому времени, когда настала очередь Тери запрыгнуть ему на спину, женщина уже не выглядела обеспокоенной. Ее дети вне опасности.
А потом все закончилось. Дождь продолжал лить из ведра, но уже все закончился.
В этот момент ничто, кроме стихийного
Глава двадцать вторая
На берег поплелся Август в промокших тренировочных штанах, с ободранной кожей от мусора, который прошел мимо него в воде. Он принял одеяло от одного из спасателей и отмахнулся от аплодисментов, испытав облегчение и удовлетворение от того, что увидел воссоединение пятерки Фрейзеров. Но у него была одна цель. Грузовик. Женщина.
Забрать ее к чертям оттуда и обратно в его дом, где было безопасно.
И ему не пришлось долго ждать, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, потому что Натали бежала к нему в ночной рубашке.
Это было самое прекрасное, что он видел за всю свою жизнь, и, пожалуй, самое ужасное. Они все еще находились в нестабильной ситуации, поскольку дождь продолжал идти с угрожающей скоростью. Если дорогу позади него можно было затопить за секунды, то и та, на которой они стояли, тоже могла. Не заставляйте его начинать с оползней, падающих деревьев и обрыва линий электропередач.
— Возвращайся в грузовик, — крикнул он хриплым от крика голосом.
Конечно, она продолжала бежать. Вообще не тормозила.
Ночная рубашка облепила ее, черные волосы влажными завитками прилипли к шее и щекам. Нет обуви. Надеялась ли она завершить это прекрасное чертово утро прививкой от столбняка? Или она была больше похожа на переохлажденную девушку?
Если бы только она не была самым прекрасным зрелищем, которое он когда-либо видел в своей жизни, возможно, он смог бы сдержать свой гнев. Но он жаждал повсюду, во всем теле, от ее прикосновения, потому что во время спасения его посещала одна и та же мысль.
Что, если в последний раз, когда я ее видел, я кричал на нее? Что, если она помнить меня таким? В конце концов, каждая миссия всегда была сопряжена с риском, независимо от того, была она большой или маленькой.
Примерно в десяти ярдах от Августа она споткнулась на дороге, и ужин, который они в конце концов съели около полуночи, почти вернулся.
— Натали, — прорычал он, готовый упрекнуть ее за то, что она покинула безопасный грузовик, когда он все равно был чертовски хорош на пути к ней. Но лекция застряла у него в горле, когда она с рыданием прыгнула ему в объятия, ее тело тряслось, как стиральная машина во время отжима. — Привет. — Он старался говорить как можно тише, но он был гуще, чем тесто для блинов. — Все в порядке, принцесса. Всё хорошо.
— Какого черта, — прошептала она ему в шею. — Просто какого черта?
Август поднес ее к открытой дверце грузовика со стороны пассажира, но шел медленно, потому что в чертовой вселенной не было ничего лучше, чем держать эту женщину, разве что держать ее в безопасном, сухом месте.
— В чем дело? Ты никогда раньше не видела внезапных наводнений?
Она прижалась сильнее.
— Нет!
— Гражданское население. — Он вздохнул, слегка пощекотав ей ребра. — Держись подальше от этой дороги во время шторма. Высота ставит ее ниже, чем русло ручья. — Она ничего не сказала, поэтому он ткнул ее. — Обещай мне, Натали.