К сожалению твоя

Бейли Тесса

— Кто это?

— Где?

Августа указала через плечо на объявление о помолвке в «Нью-Йорк Таймс», все еще отчетливо видневшееся на ее экране. Стакан с водой остановился на полпути ко рту Натали.

Глава двадцать

В тот самый момент, когда отношения между ним и Натали начали налаживаться, змея должна была проползти по траве, подпрыгнуть и укусить его прямо в яички. Как только ее плечи напряглись, он понял, что

что-то не так. И он знал, что ему это не понравится.

Значительная часть Августа не хотела, чтобы она подтверждала личность улыбающегося золотого мальчика в костюме на фотографии, потому что он уже все собрал. Центральный парк, раскинувшийся на заднем плане, выдал это. Этот ублюдок с самыми белыми зубами, которых он когда-либо видел, был бывшим женихом Натали. У них только что был настолько невероятный секс, что он услышал — Люси в небе с бриллиантами в исполнении — Битлз, когда пришел, и это все испортило, да?

— Кто есть кто? — Ее вопрос повис в воздухе, ее глаза метнулись к экрану, расширились, стакан с водой остановился прежде, чем она успела сделать из него глоток. — Ой.

— Ой?

Она сделала большой глоток из стакана и поставила его обратно на тумбочку.

— Это мой бывший Моррисон и его новая невеста. — Ее улыбка была напряженной и короткой. — Я не следила за интернетом. Кто-то прислал мне объявление.

— Когда?

Резкое пожимание плечами.

— Не знаю, недавно.

Теперь все складывалось. Его желудок сжался первым, а затем выскочило из груди, оставив в ней пустоту.

Нет, не совсем пустой.

В него влетел большой клуб зеленого дыма, неся на спине ревность. Липкие, грязные, от которых невозможно убежать.

— Некоторое время назад, прямо перед тем, как ты попросила меня о сексе.

— Просила тебя. . — Она открыла рот и закрыла его, сморщив нос. — Я не понимаю, к чему ты клонишь.

Август вскочил с кровати, вскочил на ноги и застегнул джинсы онемевшими пальцами.

— Тебе нужно, чтобы я пояснил это?

— Очевидно, да. — Ее голос стал громче, чтобы соответствовать его.

Не в силах выдержать вид улыбающегося лица Моррисона ни секунды, он перешел на другую сторону кровати и закрыл крышку ноутбука.

— Ты чувствовала себя дерьмово из-за того, что твой бывший помолвлен, а я был удобным средством повышения эго.

Это был первый раз, когда он лишил Натали дара речи.

И это было не так хорошо, как он ожидал.

На самом деле, это было противоположно хорошему. Это было ужасно.

Несколько мгновений она смотрела на него снизу вверх, затем, казалось, сморгнула слезы и отвернулась.

— Выйди из моей комнаты.

Ему потребовалось время, чтобы найти свой голос.

— Отрицай это.

— Нет, ты совершенно прав. Все, что я говорила о своих чувствах к тебе, было большой тщательно продуманной ложью, чтобы я могла заняться сексом, повышающим эго. — Она встала и подтолкнула его

к двери, но он не сдвинулся ни на дюйм. Казалось, он вообще не мог двигаться. — Разве это не похоже на меня? — Нет.

Нет, конечно, не похоже.

Теперь она укрылась подушкой. Скрываясь от него.

Извинись. Прямо сейчас, черт возьми.

— Скажи мне, что это не одна из причин, по которой ты возвращаешься в Нью-Йорк, — вместо этого прорычал он, потому что явно потерял контроль над своими способностями. Зеленый дым, становившийся все гуще и гуще в его груди, заполнял все боевые посты. Этот финансист идеально подходил жене Августа, в которую он, между прочим, был чертовски влюблен, и все время, пока они занимались любовью, она грустила из-за того, что этот придурок женился на другой.

Она только что вывернула его наизнанку в этой постели, и возможность того, что она была на другой странице, съедала его заживо.

— Я не обязана тебе ничего объяснять, — едва шевеля губами, сказала Натали. О-о. Теперь целая стая змей охотилась за его яйцами, выставив клыки. — Между нами ничего не изменилось. Первоначальный договор остается в силе. Мы здесь из-за денег, вот и все. А теперь убирайся из моей комнаты.

Его сердце подскочило ко рту, и он проглотил его, вся ноющая масса застряла у него в горле.

— Когда я выйду, будет очень трудно убедить тебя впустить меня обратно.

— О, ты понятия не имеешь, придурок.

— Я ревную, Натали, — хрипло сказал он. — Я ревную.

— Знаешь что, Август? Мне все равно. Ты не можешь говорить все, что хочешь, потому что ты чувствуешь себя определенным образом. Это ничего не оправдывает. Ты должен научиться воспринимать информацию, которую дает тебе мозг, и не позволять своему рту интерпретировать ее первым.

— Потому что это ранит твои чувства.

— Да, — прошептала она, а потом, казалось, пожалела об этом. — Нет. Уходи.

Больше всего на свете в тот момент он был зол на себя. Разозлился сверх всякой меры. Разочарование нарастало все сильнее и сильнее, любая оставшаяся нить контроля ускользала из его пальцев. Он ничего не мог сделать правильно. Невозможно было сделать Натали счастливой дольше, чем несколько жалких минут за раз. Невозможно отдать должное мечте Сэма. По-видимому, тоже не мог интерпретировать мозговое дерьмо. Что хорошего он сделал кому-то?

Дать Натали передышку, наверное, было правильно, но он не мог заставить себя выйти из комнаты. Он просто остался там, неодушевленный предмет с рукой на ручке. Нет, он не мог уйти. Это то, что они оба делали в конце каждой ссоры, с самого начала, и каждый раз это вредило их отношениям.

Он потеряет ее, если что-то не изменится.

Ее чувства были задеты из-за него, и он не собирался просто бросить ее.

Август обернулся.

— Что я могу сделать, чтобы исправить ситуацию, Натали?