К сожалению твоя

Бейли Тесса

— Я тоже так делаю, — торопливо прошептала она. — Я считаю минуты, пока мы снова не будем дышать одним воздухом.

— Хорошо. — Он обнял ее, облегченно выдохнув в ее волосы в нескольких направлениях. — Проклятие. Хорошо. Это было не так уж сложно, не так ли?

— Это? Словно стоишь в лесу, обмазанный медом.

Его смешок прерывался.

— Смелая девочка. — Он провел ладонями вниз по ее обнаженным бедрам, назад по бокам ее грудной клетки, его губы двигались по ее шее. — Моя девочка.

В тот момент это была правда. Ее

тело принадлежало ему. Ее сердце было беззащитным.

Просто просящее, чтобы его растерзали.

Когда его сильные руки, наконец, сомкнулись на ее груди, шея Натали потеряла силу, ее голова откинулась назад с хриплым стоном. Одним быстрым движением его гибкое предплечье обхватило ее поясницу, и он опустился на колени на матрас, опуская ее под себя. Ее штаны для йоги были вокруг колен. Не сводя с нее глаз, он спустил ее штаны и нижнее белье на оставшееся расстояние, позволив им шлепнуться на пол. Они присоединились к тряпке, которая раньше была ее рубашкой, пока он лизал ее соски. Всего по одному разу каждый и она тряслась.

— Говорил ли я тебе в последнее время, что твои сиськи великолепны? — пробормотал он куда-то между ее грудей, его большие пальцы очерчивали круги вокруг сморщенных пиков.

— В день нашей свадьбы.

Он поднял голову, улыбаясь.

— Нервы потрепал, да?

Не улыбайся в ответ. Нет…

Слишком поздно. Она сияла, как фара.

— Это изменило мои приоритеты. От попытки не упасть в обморок до попытки не швырнуть тебя в мусор.

— Мой мусор глубоко благодарен. — Сверкая глазами, он подмигнул ей. — И я обещаю сделать тебя глубоко благодарной за него.

Смех вырвался раньше, чем она успела его поймать.

— Ты такой придурок.

— Я твой придурок. — Слова были наполовину приглушены, потому что он закрыл своим влажным ртом ее правый сосок и слегка пососал. Его язык одновременно создавал трение, и Боже, Боже, ее ноги дернулись вокруг его бедер, ее спина выгнулась. Он использовал свой рот на ее груди так долго, лаская и нежно покусывая ее кончики пальцев, что она почти сказала ему, что они договорились о сексе. Но когда ей стало жарко и волнительно, она снова поняла, что этот человек точно знает, что делает.

— Август.

Его рука скользнула вверх и обхватила ее лицо, язык все еще работал, работал, работал с ее набухшим соском, и теперь… между упомянутым соском и ее бедрами был какой-то тянущий шнур. Он вибрировал и гудел, посылая вибрации по всему телу.

— Хм?

— Можешь, пожалуйста…

— Пожалуйста?

— Быть внутри меня сейчас?

Движения его языка были такими медленными и приятными, что она была застигнута врасплох, когда он поднял голову и обнаружила, что его зрачки занимают почти всю его радужную оболочку.

— Я не войду во дворец, не отдав дань уважения королеве Натали, — сказал он, запыхавшись.

— Что это значит?

— Это значит. .
– Он лизнул ложбинку ее горла, вплоть до ее рта, захватив его в обжигающем поцелуе. — Я думал, что упустил свой шанс заполучить тебя в таком

виде. Я не знаю, как я мог продолжать жить. Все еще загадка. — Он зарылся пальцами в ее волосы, наклонил ее голову и впился в ее губы несколькими косыми поцелуями, от которых у нее в голове закружилась голова, в то время как его большое, полностью одетое тело крепко прижимало ее к матрасу, а его член был зажат между их животами, как насмешка. — Суть в том, что я не пойду, как какой-то нетерпеливый молодой щенок. Плохо, как я хочу расстегнуть молнию на джинсах и устроить тебе ад, принцесса, но если твоя жизнь не промелькнет перед твоими глазами, когда я, наконец, войду в тебя, я не заслуживаю называть себя твоим мужем.

Натали мысленно пошатнулась.

Открыла рот, чтобы не согласиться с тем, что расстегивать молнию и устраивать ад было негативной вещью.

Но Август уже снял с себя рубашку — ох уж эти мускулы — и перевернулся на спину.

— Иди сюда. — Он провел языком по нижней губе, и эта широкая грудь начала вздыматься все быстрее и быстрее. — Дай мне себя.

Ее мозг отключился.

— Я не понимаю.

Август либо не слышал ее, либо предпочитал игнорировать ее замешательство, потому что теперь его зубы впились в блестящую нижнюю губу, а ладонь поглаживала выступ на джинсах.

— Боже, одна мысль о том, что ты сидишь у меня на лице, может меня прикончить.

— Ты хочешь, чтобы я…

— Я не выше попрошайничества.

Забудьте тот факт, что она никогда не делала этого раньше. Не с верхней позиции. Но она испытала силу природы, которая была языком Августа в их брачную ночь, и воспоминания были не просто великолепными, они были свежими. Ему не нужно было просить. Ему даже не нужно было спрашивать ее дважды. Она оседлала горный хребет шириной в милю, который был его грудью, и хныкала, когда он двумя грубыми руками взял ее за зад и притянул к своему рту.

Перетащил.

Шлифовал ее. Его жестким языком.

И теперь, дамы и господа, она больше никогда не будет недооценивать эффекты стимуляции сосков. Не было неловкого момента или облегчения в процессе получения удовольствия снизу. Не тогда, когда он уже сделал ее такой мокрой, такой чувствительной. Были только отчаянные движения ее бедер, неглубокие, икающие звуки, исходящие из ее горла, стоны Августа и дикое желание достичь оргазма.

Он вошел в нее своим языком, протолкнул его как можно глубже — и ее матка сжалась, бедра стали эластичными.

— Боже мой. — Боже мой. Его средний палец дразнил ее задний вход, этот волшебный язык входил, выходил, входил — и прощай, реальность, теперь она была жительницей звезд. Она проехала на радужном единороге над Млечным Путем и помахала космонавту. Ее тело все еще было в спальне, бедра сжимали голову Августы по бокам, пальцы неуверенно вцепились в спинку кровати, в то время как волна за волной удовольствия прокатывалась по ее нижней части тела, напрягая и расслабляя мышцы, ожесточая ее наилучшим образом.