К свету

Ромиг Алеата

– Ты боишься меня - своего мужа?

Она покачала головой:

– Нет, не тебя. А того, что ты собираешься сделать.

Я провел руками вверх и вниз по ее предплечьям, едва касаясь, но согревая ладони о рукава ее свитера.

– Что я собираюсь делать?

Отпустив свою губу, она ответила:

– Я знаю, что была неправа. Я заслуживаю твоего наказания.

Я притянул ее к себе:

– Позволь мне сначала услышать о твоих прегрешениях, и тогда я приму решение о наказании.

– Но Сестра

Лилит сказала мне, что ты захочешь, что я заслуживаю и нуждаюсь....

Температура в комнате поднималась на несколько градусов при каждом упоминании их имен. Тем не менее, я не мог позволить Саре почувствовать, что взбешен. Если и будет наказание, то это должно быть сделано не из-за гнева, но в силу ответственности.

– Сестра Лилит и Брат Тимоти не имеют никакого отношения к твоему наказанию, оно остается на мое усмотрение. Ты желаешь, чтобы я снова спросил тебя о твоих прегрешениях?

– Нет, - ответила она быстро.
– Я говорила с ними без твоего дозволения, и после... после того... как мои волосы... я спросила... их обоих. Брат Тимоти сказал, что я проявила проницательность.
– Она покачала головой.
– Я не хотела, но он член Комиссии, я должна была…

– Что-нибудь еще?

Ее губы побледнели, когда она сосредоточилась.

– Я думаю, что заснула во время прослушиваний записей Отца Габриеля. Я не хотела, - добавила она быстро.
– Это из-за того, что мы рано проснулись.

Я не мог подавить улыбку, которая появилась на моем лице из-за ее детской честности. Я поцеловал ее в макушку.

– Что ж уже четыре, если тебе, конечно, больше нечего добавить.

Ее рука, лежащая на мне, вздрогнула на числе четыре. Я знал, о чем она думает: четыре нарушения это двадцать ударов ремнем. Освободив одну руку, я повел Сару к лестнице.

 - Пойдем наверх.

Она не сопротивлялась и не просила; вместо этого ее плечи повисли, и она охотно пошла к нашей комнате. Когда мы оказались на верхней ступеньке, Сара сказала:

– Джейкоб...

– Да?

– Я понимаю, почему ты делаешь то, что делаешь. Я не прошу снисхождения, но я хочу, чтобы ты знал, как я сожалею.

Краснота на ее щеках и шее почти прошла.

– Сара, время приготовиться.

Кивнув, она села на кровать и сняла свой сапог. Когда она встала, и ее полосатая черно-белая юбка упала на пол, я поразился ее спокойствию. Как в учении Отца Габриеля: раз она исповедалась мне в своих грехах, то они больше не были ее заботой. Когда она стянула свитер через голову, мое притворство исчезло.

Мой взгляд скользил по ее прекрасному телу, прикрытому лишь нижним бельем. Последним доказательством ее аварии оставался лишь гипс. Кроме этого, ее безупречная кожа светилась в освещении нашей спальни. Я подошел поближе, желая обхватить ее руки, словно укрыть рукавами. Я так нуждался в том, чтобы прикоснуться к ней.

В этот раз она не отступила. Вместо этого она склонила голову, когда моя грудь повстречалась с ее лицом.

– Хотя твой ответ не изменит моего решения, но я хочу знать, - мои руки ныли от желания обнять ее, но я держался до тех пор, пока не закончил свой вопрос.
– Как ты считаешь, ты нуждаешься в наказании?

После минутного колебания, она ответила:

– Я люблю тебя и доверяю тебе. Если это твое решение, то я принимаю его. Если ты выберешь что-то другое - я приму и это тоже.

Мои руки больше не слушались. Я обнял Сару и притянул ее к себе. Прикоснувшись губами к ее волосам, я сказал:

– Я не собираюсь тебя наказывать.
– Она растворилась во мне. Прикасаясь к концам ее волос, я продолжил.
– Этого не должно было случиться. Это не было указом Отца Габриеля. Тебе достаточно напоминаний для одного дня. Моя дорогая жена, я не думаю, что тебе нужно больше. А ты?

Двигая головой из стороны в сторону у моей груди, она сказала:

– Спасибо. Мне действительно очень жаль.

Когда я поднял ее подбородок, мое тело скрутило от боли за нее.

– Не нужно больше извиняться. Тебя обидели. Ты не сделала ничего плохого.

– Но...

Я прикоснулся своими губами к ее, чтобы остановить. Однако вместо того, чтобы успокоить ее, я отпустил свою страсть. Желание, которое я так долго сдерживал и загонял как можно дальше, бушевало, как лесной пожар. Его пламя уничтожило любые остатки подобия силы воли. Мои руки переместились на ее затылок. Лишь на мгновение я подумал о ее прекрасных светлых локонах, которые еще утром были на месте. Сейчас их нет. Но это уже не имело значения. Моей единственной мыслью, моей единственной потребностью, было приблизиться к Саре, чувствовать ее тепло подо мной, взять то, что Бог и Отец Габриель дали мне. Подарить ей такое наслаждение, которого она никогда не испытывала.

Стоны заполнили комнату, когда она прижалась ко мне и начала расстегивать пуговицы моей рубашки.

Хотя я испытывал боль от возбуждения в своих джинсах, я не хотел причинить ей сегодня еще больше боли. Не сегодня, и не после всего того, что она пережила.

– Сара, как твои ребра?

Раздвинув полы рубашки, она прильнула руками к моей груди.

– Пожалуйста, Джейкоб!

Как только она оголила мою грудь, ее маленькие ладони стали исследовать мои плечи, руки, и торс, ощущая то, что ее глаза видеть не могли.

Я расстегнул ее бюстгальтер и осторожно снял его, освободив маленькую грудь. Когда я прикоснулся к одной из них, ее сосок затвердел, и я решил, что их размер прекрасен. Крепко удерживая ее бедра, я наклонился и губами стал посасывать ее затвердевший сосок. Ее всхлипы поощряли меня, когда она запустила свои пальцы в мои волосы.

Сара потянулась руками к пряжке моего ремня, и, наконец, контроль частично вернулся ко мне.

Останавливая ее руку, я сказал:

– Сара.

– Пожалуйста, позволь мне расстегнуть его. Я хочу, чтобы твой ремень ассоциировался не только с болью.