К вершине Бесконечной горы
Шрифт:
Везде деньги, деньги, деньги…
Куда не плюнь деньги, деньги, деньги.
Понимаете, есть некое пространство, внутри которого действуют два закона: деньги и апгрейд. И в это пространство входит буквально все, чем мы живем сегодня.
Налево пойдешь – в Апгрейд попадешь, направо пойдешь – в Апгрейд попадешь, куда не пойдешь – результат один и тот же.
Разве у вас не возникало желания узнать можно ли иначе?
Можно ли жить за пределами Апгрейда, или Апгрейд настолько всеобъемлющий, что выйти за его рамки нельзя?
Нельзя?
Но…
Почему?
Если подумать, есть несколько путей:
Первое – нищета,
Второй – отказ от собственной личности. Может не так оно и страшно, кстати говоря. Хотя.… Не знаю.
Третье.…
Третье…
Третьего не придумать.
И что получается? Апгрейд неизбежен?
Апгрейд, Апгрейд… И все?
Да ладно, так не бывает. Все когда-нибудь заканчивается. И жизнь, и деньги, и Апгрейд. Заканчивались войны, революции, эпохи, эры.
Закончится и наш замкнутый круг. Не знаю когда, не знаю как, не знаю почему, но закончится. Это неизбежно.
А пока…
Пока мы как ослики, подающие воду на поля, ходим по кругу и вращаем колесо Апгрейда, и колесо зарывается все глубже и глубже в наши спины, и нет ни надежды, ни веры, ни любви.
И единственно возможное исключение из правил – Бесконечная гора.
Она должна была появиться.
Появиться для того, чтобы продолжить Историю. Уже не историю человека, но историю развития разума.
Апгрейд закончится.
Может быть, мы присутствуем при его конце, и здесь, на склонах Сет-Джесерт боги выстроили последний рубеж, на котором Апгрейд сложит свою буйную голову.
Вот поэтому я здесь, ребятишки, поэтому до сих пор не сделал ноги в теплые цивилизованные края.
Мне интересно.
Однако, обо всем по порядку.
Не хочу много распространяться о своем детстве, что говорить, питомник он и есть питомник. Крысята дерутся за сухую корку. Апгрейд в неизреченной мудрости своей возродил к жизни множество древних общественных отношений, в том числе институт рабства. На новой технологической основе, разумеется. Большинство Директорий и корпораций выращивали для своих нужд людей-рабов с определенными биологическими и психологическими данными. Так в одной из клоак, глубоко под землей появилась на свет ограниченная партия подобных мне – змеекожих и змееоких. Кому и для чего понадобилось выводить нас в пробирках, понятия не имею. Благодарю создателей-инженеров за хорошую реакцию, выносливость и память. Такие дела.
Где, на каком рынке оказался бы я по достижении совершеннолетия, а может быть и раньше, останется загадкой, потому что меня выкрали и сделали рабом одного из боевых Кланов.
Та еще кампания…
Сплошь протезы, воплощенное слияние воина с его оружием. Охотились в Отравленных землях на юго-востоке, воевали на западе и ремонтировались, ремонтировались, ремонтировались. Незавидная участь быть в таком окружении ветошью для протирки гидравлики. Хвала богам, (или кому там еще), это продлилось недолго – мною погасили задолженность химическому клану, в котором я и пребывал до самой смерти, о которой расскажу позже.
Химики промышляли, чем попало, от мелкого воровства до торговли биоморфидами, софтом – занятия не слишком респектабельные, незаконные, но довольно прибыльные.
Спустя короткое время клан измельчал, ребятишек повыбили конкуренты, возникла необходимость пополнить ряды курьеров. Мне даровали свободу, дали имя – Змей – дали заработок. Положение рядового мало чем отличалось от положения раба, но другого выбора не было.
Выбор…
Один мой приятель, мы звали его Квакша (он особым образом модифицировал пальцы рук и ног, вырастил своеобразные присоски, чтобы лазать по отвесным стенам) любил порассуждать на отвлеченные философские темы. Так вот, он как-то меня спросил:
– Как думаешь, Змей, у человека есть выбор?
– Что ты имеешь в виду? – переспросил я.
– Смотри, ты ведь не выбирал где и кем родиться. То есть, если бы ты имел возможность выбрать, то обязательно родился бы здесь и сейчас? В этом мире, в это время, в этом теле?
Я промолчал.
– Вот я и говорю, – продолжал мой приятель, – выбора нет. Выбор всегда оказывается в прошлом, а в настоящий момент, здесь и сейчас, ты можешь только соглашаться с тем выбором, который сделан в прошлом. Или, что еще хуже, всегда оказывается, что выбор сделан не тобой, понимаешь, не тобой лично. Глобальный, самый важный выбор всегда делает за тебя кто-то другой, а ты только принимаешь это как данность и живешь с этим дальше.
– А, по-моему, выбора слишком много, – заявил я, сам не знаю почему.
– Пусть так, – подхватил Квакша. – Но, когда вариантов много, это все равно, что их как бы и нет. В ситуации, когда тебе предоставляется слишком большой выбор, ты словно бы и не выбираешь на самом деле, потому что теряешься перед большим числом возможностей, и плывешь по течению, то есть позволяешь кому-то сделать выбор за себя. Нет, правда-правда, так оно и происходит.
Бедняга Квакша, кроме скалолазания он увлекался таблеточками, утверждал, будто определенные препараты «раздвигают горизонт мышления». Все может быть, но как-то раз, под самой вершиной, ему свело руки из-за остаточного действия его любимых нейроускорителей. Он упал и разбился насмерть.
Спустя год я гнал в капсуле по ночному Кластеру. Мне в левый борт влетел стодвадцатитонный автоматический грузовой модуль. Известное дело – чем сложнее система, тем больше ошибок. Единичка вместо нолика в инфопотоке диспетчера и я умер.
Сразу должен сказать: не было никакого света в конце тоннеля, да и тоннеля не было. Только тьма. Абсолютная, всепоглощающая тьма.
Такие дела.
И еще кое-что: собачья голова с горящими глазами. То есть не собачья, а животного, похожего на собаку. Уши острее собачьих, морда другая. Нет собачьей преданности во взгляде – оскал, оскал самой смерти. Будто зверюга ждала меня.
Или это было последнее, что я видел…
Сложно сказать.
Воскрес я не на третий день, а гораздо позже, и первым, кого увидел, была склонившаяся надо мной медсестра.
– Пациент очнулся, доктор.
Женщины…
Они и раньше пытались вылепить из себя богинь. А уж при нынешних возможностях биопластики… Сплошные Венеры, Дианы и прочее. Где там заканчивается естественное, где начинается искусственное – черт не разберет.
Вообще с женщинами – вопрос тонкий. Женщины всегда были чем-то вроде драгоценных камней, требующих соответствующей оправы. Их окружали благородными металлами и драгоценными камнями, одевали в меха и невесомые прозрачные ткани. Вокруг женщин возникали культы, напоминающие поклонение кошкам. И место женщины нашли себе – где-то чуть позади царского трона, и чуть в сторонке, чтобы удобнее было нашептывать на ухо.